Леопольд Захер-Мазох - Дочь Петра Великого

Графиня Бестужева, наряду с императрицей Елизаветой и госпожой Лапухиной, бесспорно, принадлежала к числу самых красивых женщин в тогдашней России, эти трое могли бы в любой час взойти на гору Ида [61]и бросить вызов приговору Париса.

Но она была не просто красива, она заметно превосходила обеих соперниц умом и образованностью, она обладала манерами и осанкой галантной маркизы при Версальском дворе, к ногам которой с равным успехом падали на колени как поэты и художники, так и государственные мужи и герои. Ревность императрицы к красоте его жены подсказала Бестужеву, казалось, абсолютно верный путь, и искушенный царедворец недолго колебался в решении сделать ставку на женскую дипломатию в той политической игре, в которую нужно было втянуть Шувалова.

Когда он пришел посвятить супругу в эти сколь важные, столь и веселые планы, та как раз кормила попугая конфетами.

Дело было утром, прекрасная графиня еще не успела напудрить и уложить волосы – они были по-домашнему собраны под очаровательный чепчик, а утренний халатик из розового шелка лишь слегка прикрывал нежные округлости ее форм.

Сперва она с удивлением посмотрела на мужа, а потом начала хохотать.

– Твое неприличное требование, надо полагать, не более чем хорошая шутка? – воскликнула она.

– Отнюдь, мое сокровище, – возразил Бестужев, – я говорю совершенно серьезно, ибо считаю тебя достаточно красивой и умной, чтобы поймать Шувалова в свои сети, и достаточно гордой, чтобы не ставить себя в один ряд с его куртизанками.

– Это для меня весьма лестно, – ответила прелестная графиня, – лестно для моего тщеславия и лестно для моей добродетели, ибо Шувалов красивый и опасный мужчина. По крайней мере, сейчас я узнала, как далеко простирается твое доверие ко мне.

– Боже мой, на что только не пойдешь ради политики, – вздохнул министр.

– Итак, хорошенько подумай о том, что ты мне предлагаешь, – сказала красивая женщина, – я ни секунды не сомневаюсь, что смогу выполнить дипломатическую часть порученного мне тобою задания к твоему полному удовлетворению, однако то, что может случиться помимо этого, тут я никаких гарантий давать тебе не берусь, мое сокровище.

– Я тебе доверяю...

– Но я не доверяю себе самой, – засмеялась графиня, – да-да, мое сокровище!

– Да-да, мое сокровище! – повторил за ней попугай и встряхнул красно-голубым оперением.

– Давай все-таки попытаемся, – решил в конце концов Бестужев, – и если для тебя возникнет какая-нибудь угроза, у нас еще есть возможность вовремя отказаться от задуманного.

Графиня насмешливо пожала плечами.

Несколько дней спустя двор и аристократия собрались в императорском дворце на блестящий бал-маскарад, где в роскоши и оригинальности костюмов дамы постарались превзойти самих себя. Царица появилась в замечательном историческом убранстве московской княжны времен Ивана Грозного, графиня Шувалова принарядилась китаянкой, фрейлина Воронцова в облачении ворожеи-шаманки привлекла к себе всеобщее внимание украшенным оленьими рогами головным убором и увешанным колокольчиками изваянием кумира, которое держала в руке, тогда как юная графиня Трубецкая в маске камчадалки, возбудив любопытство всех, подъехала к дворцу на маленьких нартах, запряженных парой крупных белых собак.

Однако всех затмила одна вакханка, великолепные формы которой – более подчеркиваемые, нежели скрываемые античным одеянием, – и прежде всего чудесной округлости плечи, с которых ниспадала шкура пантеры и на которые волнами ложились полураспущенные густые волосы, увитые виноградными листьями, произвели среди обезображенных корсажами из китового уса и кринолинами красавиц прямо-таки завораживающее действие на окружающих.

Императрица, заметив это необычайно обольстительное видение, досадливо наморщила красивый лоб. Она тут же дала Шувалову поручение проследовать за ней и потом сообщить, кто же это такая.

Вскоре Шувалов как бы случайно оказался рядом с ожившей во всей своей прелести представительницей античной древности, которая сильно его заинтриговала.

– Приветствую тебя, – обратилась она к нему, подавая руку, – я ждала тебя.

– Меня? – недоверчиво спросил граф.

– Да, тебя, – утвердительно кивнула она, – я ведь, можно сказать, только ради тебя сюда и явилась. Олимпийские боги послали меня в эти суровые северные края, чтобы подвергнуть тебя испытанию. По-прежнему ли отдано твое сердце, – продолжала вакханка, – все так же лежишь ты у ног самой могущественной женщины России, благосклонность которой вознесла тебя над всеми твоими соотчичами?