Чтобы чем-то заполнить часы досуга, а заодно и пополнить свой бюджет, он стал иногда подрабатывать в фирме по найму автомобилей. В поездках он завел ряд полезных знакомств. Клиенты сразу же запоминали его и, заказывая машину в следующий раз, просили прислать именно его — он быстро приобретал популярность, что совершенно не радовало штатных водителей фирмы. Как-то раз один из его пассажиров спросил: «А почему бы вам не основать собственную фирму? Я мог бы вас порекомендовать своим знакомым». Обещания своего, как потом оказалось, он не сдержал, но его слова стали той последней каплей, что склонила чашу весов, побудив водителя решиться на шаг, о котором он уже давно подумывал.
Он купил автомобиль в рассрочку и ухаживал за ним с той же тщательностью, что и за собственной наружностью. Он не щадил себя и, по собственному выражению, «вкалывал двадцать пять часов в сутки». Из-за бессонных ночей страшно хотелось спать днем, и порой ему стоило больших усилий не заснуть за рулем. Он осунулся и пожелтел; два костюма, верой и правдой служившие ему десятый год, обвисли, словно были с чужого плеча. Несмотря на свое крепкое телосложение, он выглядел законченным язвенником. Как он ни старался, он еле-еле сводил концы с концами: за пять месяцев он так ничего и не заработал, а пособие, что получил как фронтовик, истратил на машину. Еще целых три года предстояло ему ежемесячно выплачивать бешеные деньги, чтобы полностью выкупить автомобиль, который, наездив к тому времени сто тысяч миль, уже не будет стоить ровным счетом ничего.
С коллегами он так и не подружился, да особенно и не пытался — он думал о них с холодком отчуждения, ему хотелось не общаться, а делать дело. Никто и никогда, размышлял он, и пальцем не пошевелил, чтобы ему помочь, особенно женщины. Не то чтобы он враждовал со всеми подряд: такого он просто не мог себе позволить, но он постоянно был готов к отпору — или к атаке. Вечный скиталец, одинокий волк, он был Улиссом, но без верной Пенелопы.
Прожив на белом свете тридцать пять лет, он сохранил одно-единственное желание — работать, работать и еще раз работать. К себе он относился не как к живому человеку, а как в фирме «Ледбиттер и К°. Прокат и найм автомобилей на все случаи жизни». Он уже не помнил, когда к нему в последний раз обращались по имени, да и сам, пожалуй, не сразу мог бы его назвать.
После автомобиля второе по важности место в жизни водителя занимал телефон — это был самый близкий друг водителя. Из всего многообразия шумов и звуков, издаваемых одушевленными и неодушевленными предметами, ничто не радовало его так, как трель телефонного звонка. Коротая время в своей спальне-гостиной (жил он в меблированных комнатах), он ждал, не зазвонит ли телефон, бывало, что он просыпался ночью и прислушивался — не раздастся ли звонок. Как бы он ни уставал (а, случалось, приходя домой, он не чуял под собой ног), его лицо светлело, а в голосе появлялись теплые нотки, когда, снимая трубку, он называл свой номер. Даже если звонок будил его ночью или днем (иногда между заказами ему удавалось немного прикорнуть), он не только не злился, но приветствовал голос в трубке улыбкой, которую далеко не каждому абоненту доводилось видеть при непосредственном общении с водителем. Если голос был знакомый, он радовался, если нет — ликовал: это означало, что появился новый клиент.
Однажды утром, когда он брился (ритуал, которому он следовал неукоснительно, порой два раза на дню, ибо поставил себе за правило быть выбритым лучше всех: это было частью его защитной тактики, и к тому же неизменно производило благоприятное впечатление на клиентов), раздался звонок. Пожалуй, только во время бритья он не радовался телефону: в такие минуты он полностью расслаблялся, наслаждаясь общением с той частью себя, которую ценил превыше всего: со своей наружностью. Подобно Нарциссу, он любовно вглядывался в свое отражение, ему нравилось смотреть, как напрягаются мышцы на руке, когда он с легким нажимом проводил бритвой по щеке, и с удовольствием отмечал, что, несмотря на годы сидячей жизни, он по-прежнему в неплохой форме. Если его прерывали, приходилось начинать все сначала, удовольствие пропадало, да и жаль было впустую потраченного времени. Поэтому в его голосе зазвучала непривычная сдержанность, когда, сняв трубку, он назвал свой номер: Хоупвелл — 4126.
— Говорит дворецкий леди Франклин, — услышал он. — Ее милость хотела бы знать, не могли бы вы отвезти ее милость в Кентербери в четверг десятого февраля. Ее милость собирается выехать в половине одиннадцатого утра, с тем чтобы вернуться к чаю.
Читать дальше