Лесли Хартли - По найму

«Я была уверена, что ее печаль улетучится, как только она снимет траур и забудет про извещения с черной каймой, плюмажи, похоронные марши и прочие прелести... Кроме того, это вообще производит дурное впечатление... Нет, конечно же, многие скорбят о нем, но про себя, не выставляют свои чувства напоказ — они знают, что покойник этого не одобрил бы. Почти все мои знакомые, кто терял родных и близких на войне, сразу же надевали все самое лучшее и отправлялись в театр, в гости, давая тем самым понять окружающим, что они снова в седле и жизнь продолжается; они поступали так отчасти потому, что не хотели ставить друзей и знакомых в неловкое положение. И вообще, если внушить себе, что у тебя все в порядке, в конце концов все обязательно будет в порядке. Две мои подруги потеряли на войне возлюбленных (они погибли в Италии), но и виду не подали, что у них большое горе. Они говорили о погибших так, словно те были живы и здоровы, охотно смеялись, особенно шуткам про смерть — а что, и здесь есть свои комические стороны, — и вскоре обрели прежнюю бодрость духа.

Нет, я с тобой не согласна, это не душевная черствость! Я уверена, что они страдали, но просто вовремя взяли себя в руки. Жизнь ведь не может остановиться. Да и слезами горю не поможешь. Правда, они не так богаты, как Эрнестина... По-моему, горевать — привилегия самых богатых. Но если честно, то это вообще проявление дурного тона — все равно что купить себе машину, когда ни у кого из твоих знакомых машины нет и быть не может. Сама посуди, кто из нас мог бы себе позволить такое роскошное траурное платье? Правда, многим траур очень к лицу, так что, пожалуй, кое-кто и не упустил бы такой прекрасный предлог... Ну а что касается Эрнестины, она слишком богата, чтобы нуждаться в нашей жалости.

Ты, конечно, права, но даже очень верующие люди так не горюют об умерших. Это просто не по-христиански. Ведь считается, что все мы рано или поздно воссоединимся в загробном мире. Нет, серьезно: горевать — это значит выказывать отсутствие истинной веры. Для людей религиозных усопшие столь же реальны, как и живые. Религиозна ли Эрнестина? Право, не знаю, по-моему, скорее суеверна. Сначала она явно ударилась в религию, но потом стала пробовать все подряд — в том числе самых настоящих шарлатанов. Пыталась ли она завести роман? Понятия не имею. Пожалуй что нет — во всяком случае, при Филиппе романов у нее не было. Ну, а теперь она слишком чтит его память... Вообще, странная семейка эти носатые Франклины — сама посуди: сколько их, а все бездетные! Так что титул баронета теперь переходит к какому-то австралийскому кузену, которого никто и в глаза не видел. Нет, я абсолютно убеждена, что роман с настоящим мужчиной пошел бы ей только на пользу. Я говорю с «настоящим мужчиной» не в смысле его моральных качеств... Но кто осмелится приблизиться к Эрнестине, когда она носит свое горе наподобие ceinture de chasteté [3] Пояс целомудрия (фр.). . Так и кажется, что на лбу у нее надпись: «Я в глубокой скорби!»

В этом есть что-то очень мещанское: посмотришь на нее — сразу настроение портится. Нет, я знаю, что она уже не носит траур, я говорю в переносном смысле...

Ее мать сейчас в сумасшедшем доме. Разве ты не знала? Да, да, потому-то, собственно, все мы так боимся за Эрнестину. Она и сама, наверное, боится, хотя, конечно, об этом помалкивает: как бы ей в один прекрасный день тоже туда не загреметь. Во всяком случае, пора бы ей понять, что такое поведение в наши дни ненормально, уж не знаю, как раньше. Это только в Библии рыдают и посыпают головы пеплом. Да еще королева Виктория, но до чего же она всем тогда надоела со своей скорбью. Теперь другие времена, другие отношения. Самое долгое и задушевное общение, на которое мы способны, — это застолье. Вот почему многие из нас предпочитают заводить не друзей, а знакомых: от них не так устаешь и, между прочим, в конечном итоге они гораздо надежней. Незаменимых нет. Не знаю, как ты, но, например, я себя к незаменимым не отношу. Не дай Бог стать незаменимой! Разве можно умереть со спокойной душой, если знаешь наперед, что на твоей могиле будут безутешно рыдать? Да ни за что на свете! Кто из нас незаменим? Во всяком случае, не Филипп. Между нами, жуткий был сноб, вечно корчил из себя Бог знает кого. Да и наша бедняжка Эрнестина тоже иногда начинает воображать себя принцессой.

Правда, в последнее время она стала меньше хныкать. Уж не знаю, сама ли догадалась или кто подсказал, но теперь она гораздо реже заводит свою любимую пластинку — и слава Богу: песенка сильно всем приелась. Конечно, нам очень жаль Эрнестину, но все равно ничего утешительнее, чем «не горюй, все уладится», мы ей сказать не в состоянии. Тем более что, может, в глубине души она совсем не хочет, чтобы «все уладилось». Боюсь только, если она вовремя не опомнится, как бы ей не последовать за своей матушкой.