Айрис Мердок: Слуги и снег

Приглушенные хлопки, несколько неуверенных, сдавленных восклицаний, шарканье многих ног.

Освещается часть людской. Стоят БАЗИЛЬ, ПИТЕР ДЖЕК и ХАНС ДЖОЗЕФ. Сбоку смутно виден огромный, во всю стену буфет – обиталище Патриса, дверцы буфета закрыты. БАЗИЛЬ пытается поднять слугу, стоящего перед ним на коленях.

БАЗИЛЬ. Нет, нет, встань, не надо. Я так рад вас всех видеть… И тебя, и тебя тоже…

Шаги ушедших стихают.

По-моему, все прошло как нельзя лучше, не правда ли?

ПИТЕР ДЖЕК (смущен). Да… Я думаю… слова вашей малости всем пришлись… по душе…

ХАНС ДЖОЗЕФ (смущенно бормочет). Да-да, все довольны…

БАЗИЛЬ. А некоторых я вспомнил, несколько смутно знакомых лиц, я хотел поговорить, но они мелькнули – и пропали, все разошлись сразу же…

ПИТЕР ДЖЕК. Робеют, ваша милость.

БАЗИЛЬ. А, вот еще знакомый человечек. Входи, не бойся. Пускай все знают, что со мной можно разговаривать запросто.

Жестом приглашает кого-то войти. Стремительно входит МАРИНА. Падает к его ногам.

Нет, нет, не надо. Встань, пожалуйста.

Смотрит на нее, стараясь вспомнить.

Так это… Да-да, я уверен, это – Марина!

МАРИНА (смеясь и плача). Да.

БАЗИЛЬ. Мы называли тебя Маришка-малышка. Такой я тебя и запомнил. А теперь – какая! Красавица… Да я и сам был немногим старше той малышки. Мы оба выросли, да? Ну будет, будет, не плачь.

МАРИНА. Мне так понравилась речь вашей милости.

БАЗИЛЬ. Марина, Марина… Ты и Питер Джек были моими самыми близкими друзьями. Мы ведь сохраним эту дружбу, верно? Ох, сколько воды утекло… У тебя, должно быть, муж, дети?..

ХАНС ДЖОЗЕФ. Марина – моя невестка, ваша милость.

БАЗИЛЬ. Ах вот оно что… Ты вдова Фрэнсиса Джеймса. Очень горько, что его нет больше с нами. Прими мое глубочайшее сочувствие.

Обращается к Хансу Джозефу.

Ты, кажется, говорил, что у Фрэнсиса сын?

МАРИНА. Да, ваша милость. У нас взрослый сын, Максим. Ему скоро девятнадцать.

БАЗИЛЬ. Я позабочусь о мальчике, можете на меня положиться. Будет моим егерем, как его дед когда-то. Хорошая мысль, а, Ханс Джозеф?

Хансу Джозефу явно не по себе.

Что ж, милая Марина, я счастлив вновь повстречать тебя. Тебе и самой никак не дашь больше девятнадцати?

ПИТЕР ДЖЕК. Марина, надо бы сказать его милости…

П а у з а.

ПИТЕР ДЖЕК молча спорит с Мариной.

МАРИНА (еле слышно). Скажи.

ПИТЕР ДЖЕК. Ваша милость, мы с Мариной обручены. И скоро поженимся.

БАЗИЛЬ. Какая прекрасная весть! Друзья моего детства! Я сам соединю ваши руки!

Входит ОРИАНА в сопровождении Мики.

Ориана! У Питера Джека с Мариной скоро свадьба! Первая свадьба в доме после нашего приезда. Надо устроить настоящий праздник. Начинается новая эпоха, новая, счастливая жизнь…

ОРИАНА. Базиль, я прямо не знала, где тебя искать…

БАЗИЛЬ. Дорогая, я думал, ты отдыхаешь.

ОРИАНА. Не могу я так отдыхать. Неуютно, страшно, Фредерик куда-то запропастился, я заблудилась, везде темно и ни души!..

БАЗИЛЬ. Все были здесь, в людской. Я произнес речь.

ОРИАНА. Потом мне встретился этот мальчик, но он так невнятно говорит – ни слова не понимаю. Хорошо хоть, сюда меня привел.

БАЗИЛЬ. Очень рад, что ты пришла. Это Марина, мы с ней друзья детства. Помнишь ее?

ОРИАНА. Нет, не помню.

МАРИНА. А я помню вашу милость.

ПИТЕР ДЖЕК подталкивает ее локтем, что-то шепчет.

Я хотела отдать…

Протягивает Ориане ключи.

ОРИАНА. Что это?

МАРИНА. Ключи от кладовых.

ОРИАНА. Но они мне не нужны. Я тут ничего не знаю. Спасибо, конечно.

Обращается к МИКИ.

Как тебя зовут?

МИКИ бормочет что-то нечленораздельное.

ХАНС ДЖОЗЕФ. Мики его звать, ваша милость.

Громко шепчет Мики.

Пшел вон!

ОРИАНА. Нет, не отсылайте его, он такой милый. Ну же, не бойся меня.

Манит Мики к себе.

БАЗИЛЬ. Ты права, Ориана. Отныне все страхи – прочь!

МИКИ подходит к ним, опускается на колени.

Нет-нет, вставай. Надо покончить с этими бесконечными поклонами и протиранием коленок. Как жаль, что ты не слышала мою речь, все были так тронуты, правда, Питер Джек?

ОРИАНА. Мики, ты тут работаешь?

МИКИ что-то бормочет.

ХАНС ДЖОЗЕФ. Поваренок он, ваша милость. Сиротка, найденыш. Отец Амброуз подобрал на церковных ступенях.

ОРИАНА. Да, чуть не забыла, заходил отец Амброуз. Такой загадочный. А чем так странно пахнет?

БАЗИЛЬ. Отец Амброуз! Надо и мне повидать старика!

ХАНС ДЖОЗЕФ. Это вещи наши сохнут, ваша милость.

БАЗИЛЬ. Питер, скажи, слуги по-прежнему религиозны?

ХАНС ДЖОЗЕФ. В такую пору в людской по всему полу лужи, сырость – снег-то тает. Вот и припахивает. Вы уж не обессудьте, неприятный запашок.