Айрис Мердок - Слуги и снег

Юный Микки, учась читать, твердит строку о пылающем тигре, хорошо известном всем англичанам. Это начало стихотворения Уильяма Блейка, провидца и мистика, взятая из его известного цикла "Песни невинности". Приведем с некоторыми сокращениями это стихотворение в переводе С. Маршака.

"Тигр, о тигр, светло горящий

В глубине полночной чащи!

Кем задуман огневой

Соразмерный образ твой?

В небесах или глубинах

Тлел огонь очей звериных?

Где таился он века?

Чья нашла его рука?

Что за мастер, полный силы,

Свил твои тугие жилы

И почувствовал меж рук

Сердца первый тяжкий стук?..

Неужели та же сила,

Та же мощная ладонь

И ягненка сотворила,

И тебя, ночной огонь?

Тигр, о тигр, светло горящий

В глубине полночной чащи!

Чьей бессмертною рукой

Создан грозный образ твой?"

Этот текст незримо присутствует во всем действе, обозначая собой присутствие трех начал: гневной и грозной, жертвенной и смиренной, т. е. тигра и ягненка (а по-старому – "агнца", т. е. Христа), и, конечно, Бога-Творца. Мэрдок, по собственному признанию, человек неверующий, однако творчество ее глубоко религиозно. Недаром в пьесе появляется персонаж, помогающий понять смысл искупительной жертвы, ведь вся пьеса лежит в плане религиозного сознания и решения.

Одним из постоянных и мощных символов в творчестве Мэрдок выступает вода – это властная живая стихия, стихия жизни, потока энергии, жизненных сил. В пьесе "Слуги и снег" роль символа выполняет снег, и мне кажется неслучайным тот факт, что снег, как известно, имеет кристаллическое строение. В "кристаллической" пьесе Мэрдок этот образ более чем уместен, а кто сказал, что холодный, сверкающий и многогранный кристалл хуже любой другой формы существования?

Журнал "Современная драматургия"

Нина Демурова

(в порядке появления на сцене)

ПИТЕР ДЖЕК, слуга.

БАЗИЛЬ, землевладелец, новый хозяин.

ОРИАНА, его жена.

ГРЮНДИХ, бейлиф.*

ХАНС ДЖОЗЕФ, слуга.

ФРЕДЕРИК, слуга, камердинер Базиля и Орианы.

Отец АМБРОУЗ, священник.

МАРИНА, служанка, невестка Ханса Джозефа и невеста Питера Джека.

МИКИ, мальчик-слуга.

ПАТРИС, цыган.

МАКСИМ, слуга, сын Марины и внук Ханса Джозефа.

Генерал КЛЕЙН, брат Орианы.

Генерала и Патриса играет один актер.

Старинное имение. Глушь. Зима.

По занавесу блики, точно падает снег. Занавес поднимается. Неосвещенная Белая гостиная. Один за другим появляются СЛУГИ с лампами в руках, за ними – ПИТЕР ДЖЕК, потом – БАЗИЛЬ, ОРИАНА и ГРЮНДИХ. БАЗИЛЬ и ОРИАНА в зимней одежде, слегка припорошенной снегом. БАЗИЛЬ удивленно озирается.

ПИТЕР ДЖЕК. Это Белая гостиная, ваша милость.

БАЗИЛЬ. Белая гостиная. Странно. Она словно бы уменьшилась. Ориана, ты помнишь Белую гостиную?

ОРИАНА. До чего ж холодно.

ПИТЕР ДЖЕК. Мы как узнали о вашем приезде, все камины растопили, но, боюсь, тут еще сыро.

БАЗИЛЬ (повысив голос, так как Грюндих глуховат). Меня беспокоит эта сырость, господин Грюндих.

ГРЮНДИХ. Дом с людьми оживает, сэр. Ваш покойный батюшка в эту часть дома и не наведывался.

ПИТЕР ДЖЕК. Это крыло было заперто наглухо. Прошлым летом, когда преставился отец вашей милости, мы тут все открыли, только, не знали, ждать ли вашу милость…

ГРЮНДИХ (осматривая стены). Да не волнуйтесь, все просохнет. Дом-то старый, добротный.

БАЗИЛЬ. Все равно я настаиваю на осмотре, господин Грюндих. Отец, как видно, совсем запустил хозяйство.

ГРЮНДИХ. Ваш батюшка жил совершенным отшельником: ни гостей, ни балов. Поверите, – пол в бальной зале даже мхом порос.

БАЗИЛЬ. Теперь тут все изменится. Скоро приезжает генерал, брат моей жены, и мы…

Снимает шубу.

Ориана, ты не хочешь снять шубу?

ОРИАНА. Да я совсем окоченела!

ПИТЕР ДЖЕК. Это наша вина, госпожа, мы…

БАЗИЛЬ. Ни в чем вы не виноваты, Питер Джек. Зато мы тут наследили, только работы вам прибавили. Но мне уж очень хотелось обойти дом. Ориана, неужели ты забыла эту комнату?

ОРИАНА. Базиль, я не была тут почти двадцать лет. Да и в те времена я ходила не поднимая глаз, боялась твоего отца.

БАЗИЛЬ. Да уж, на всех страху нагонял, упокой. Господи, его душу.

ПИТЕР ДЖЕК. Аминь.

БАЗИЛЬ смотрит на него.

Упокой, Господи, его душу.

БАЗИЛЬ. Друзья мои, для нас это такая перемена, я столько лет провел в городе, а жена моя и вовсе городской житель…

ПИТЕР ДЖЕК. Мы все так счастливы, ваша милость. Наконец вы домой приехали. Очень мы переживали, что пришлось без вас хоронить.