Владимир Набоков: Подвиг (перевод С. Ильина)

— Это не вполне для ваших непорочных ушей, Тимофей, сказал Гаген Пнину, который всегда признавался, что не видит соли ни в одном из "скабрезных анекдотов", - однако...

Клементс перебрался поближе к дамам. Гаген начал рассказывать историю заново, Томас ­ заново ухмыляться. Пнин ладонью брезгливо отмахнулся от рассказчика - "да ну вас" - и сказал:

— Я слышал этот же самый анекдот лет тридцать пять назад в Одессе и даже тогда не смог понять, что в нем смешного.

На еще более поздней стадии вечеринки вновь произошли некоторые перегруппировки. В углу кушетки скучающий Лоренс перелистывал альбом "Фламандские шедевры", подаренный Виктору матерью и забытый им у Пнина. Джоан сидела на скамейке у мужниных ног, поставив тарелку с виноградом на подол широкой юбки, и прикидывала, когда можно будет уйти, не обидев Тимофея. Прочие слушали рассуждения Гагена о современном образовании:

— Можете надо мной смеяться, - говорил он, бросая острый взгляд на Клементса, который покачал головой, отвергая вызов, и протянул альбом Джоан, показав ей в нем нечто такое, от чего она захихикала.

— Можете надо мной смеяться, но я утверждаю, что единственный способ выбраться из этой трясины, - самую капельку, Тимофей, спасибо, - это запереть студента в звуконепроницаемой камере и уничтожить лекционные залы.

— Да, конечно, - шепотом сказала мужу Джоан, возвращая альбом.

— Я рад, что вы со мной согласны, Джоан, - продолжал Гаген. - Однако, когда я попытался развить эти мысли, меня назвали "enfant terrible" [66] Букв. "ужасное дитя" ­ возмутитель спокойствия (фр.) и, быть может, дослушав меня до конца, вы не так легко со мной согласитесь. В распоряжении изолированного студента будут фонографические записи по всевозможным предметам...

— Но личность лектора, - сказала Маргарет Тейер. - Она же что-нибудь да значит.

— Ничего! - выкрикнул Гаген. - В том-то и ужас! Кому, например, нужна его, - он указал на сияющего Пнина, - кому нужна его личность? Никому! Они, не дрогнув, откажутся от блестящей личности Тимофея. Миру нужна машина, а не Тимофей.

— Тимофея можно было бы показывать по телевизору, - сказал Клементс.

— О, я бы смотрела с восторгом, - сказала Джоан, улыбнувшись хозяину, а Бетти с силой закивала. Пнин низко им поклонился и развел руками - "обезоружен".

— А что думаете вы о моем спорном проекте? - спросил Гаген у Томаса.

— Я могу вам сказать, что думает Том,- произнес Клементс, продолжая разглядывать все ту же картинку в книге, раскрытой у него на коленях. - Том думает, что наилучший способ обучения чему бы то ни было состоит в том, чтобы устраивать обсуждения в классе, то есть дозволять двадцати безмозглым юнцам и двум нахальным невротикам пятьдесят минут толковать о том, о чем понятия не имеют ни они, ни их преподаватель. Надо же, - продолжал он без всякого логического перехода, - три последних месяца ищу эту картину, а она - вот она. Издателю моей новой книги по философии жеста понадобился мой портрет, а мы с Джоан знаем, что видели нечто поразительно похожее у старых мастеров, но даже период вспомнить не можем. И вот, пожалуйста. Только и осталось, что добавить спортивную рубашку, да убрать руку этого вояки.

— Я вынужден решительно протестовать, - начал Томас.

Клемент передал раскрытый альбом Маргарет Тейер, и та раскатисто засмеялась.

— Я вынужден протестовать, Лоренс, - сказал Томас. - Свободное обсуждение с привлечением широких обобщений - это гораздо более реалистичный подход к образованию, чем старомодное чтение формальных лекций.

— Разумеется, разумеется, - сказал Клементс.

Джоан поднялась и накрыла узкой ладонью стакан, который собрался наполнить Пнин. Миссис Тейер посмотрела на часики, после - на мужа. Мягкий зевок растянул Лоренсов рот. Бетти спросила у Томаса, не знает ли он человека по фамилии Фогельман, специалиста по летучим мышам, который живет в Санта-Кларе на Кубе. Гаген попросил стакан воды или пива. Кого он мне напоминает? - внезапно подумал Пнин. - Эрика Винда? Но почему? Внешне они совершенно различны.

Финальную сцену сыграли в прихожей. Гаген никак не мог отыскать трость, с которой пришел (она завалилась за баул в стенном шкафу).

— А я думаю, что оставила сумочку там, где сидела, - говорила миссис Тейер, легконько подталкивая задумчивого мужа к гостиной.

Пнин и Клементс напоследок разговорились, стоя по сторонам двери, словно чета раскормленных кариатид. Они втянули животы, пропуская безмолвного Тейера. Посреди комнаты стояли Томас и Бетти, - он, заложив руки за спину и время от времени привставая на носки, она с подносом в руках, - и беседовали о Кубе, где, по сведениям Бетти, какое-то время жил двоюродный брат ее нареченного. Тейер слонялся от кресла к креслу и вдруг обнаружил, что держит в руке белую сумку, так, впрочем, и не поняв, где он ее подцепил, - голова его была занята составлением строк, которые он запишет сегодня ночью: