Сильвия Эштон-Уорнер - Времена года

– Я надеялся, что мне это удастся.

– Я не избалована благожелательностью, я не знаю, что вам сказать.

– Ничего.

Ненадежное весеннее солнце прячется за облаками. Мои глаза испытывают огромное облегчение. Но этот напряженный разговор утомил меня. Настоящее, невыдуманное общение слишком большая редкость в моей жизни. Тени от облаков падают на нас обоих, и я вспоминаю, что я безобразна, что у меня уродливые руки. И опускаю голову.

– Мне так приятно приходить в этот класс, – говорит мистер Аберкромби смиренно, даже смущенно, как это ни невероятно!

Его неподдельное самоуничижение не имеет ничего общего с техническими приемами.

На этот раз я знаю, что нужно молчать, и молчу. Только отворачиваюсь, чтобы он не видел моего лица. Мистер Аберкромби закрывает папку.

– Можно мне взять вашу программу с собой? Я хотел бы посмотреть ее более внимательно.

Он чистосердечен, как пятилетний малыш.

Сейчас я, несомненно, могу обойтись без резкостей. Здесь, рядом со мной, совсем близко от меня, стоит тот, кого я вправе считать по меньшей мере соучастником своих утренних бдений в Селахе. Мужчина, который так самоотверженно защищал меня от воспоминаний, мужчина, который все лето, всю осень и зиму помогал засевать опустошенные борозды моего разума. Здесь, рядом со мной – не в мечтах, а в действительности! – стоит отец моей творческой мысли, человек из плоти и крови: я вижу и слышу его, я могу протянуть руку и прикоснуться к нему. Без резкостей, Анна, без резкостей. Скажи: «Да, мистер Аберкромби, конечно!»

Я поднимаю голову, и внезапно наши глаза встречаются – в первый раз с тех пор, как я его знаю. У мистера Аберкромби суровые, проницательные, бесстрашные глаза. Ясные и упрямые. Как мог Перси Герлгрейс говорить гадости о человеке с такими глазами? Что это: двуличие художника, умеющего перевоплощаться в чиновника – существуют, наверное, подобные технические приемы, – или соглашательство в силу необходимости? Я не знаю этого мистера Аберкромби. Ко мне в класс приходит человек, которого я боюсь, да, боюсь, но он искренен.

– Я ведь даже не учительница, – доносится до меня чей-то голос.

Мой голос.

По-моему, руки за спиной мистера Аберкромби готовы выйти из повиновения.

– Вы удивительная учительница!

И только позднее, когда начинается дождь и я вижу, как мистер Аберкромби вместе с директором идет по тропинке к воротам, я вспоминаю, что не отдала ему книги, которые успела закончить к его приезду. Я бегу по двору, держа книги под халатом, чтобы раскрашенные обложки не пострадали от дождя, и полкласса бежит за мной. Догнав мистера Аберкромби, я прячу сверкающие красками сгустки жизни ему под пиджак. Я сама расстегиваю пуговицы и прижимаю книги к его телу. К его огромному стройному телу.

– Смотрите, чтобы они не намокли под дождем, – говорю я. – А то пропадут все рисунки.

Книги, обязанные своим рождением прежде всего этому человеку, наконец-то попадают к нему, и моя программа теперь тоже лежит у него в портфеле. Что может быть для меня важнее?..

– Я горжусь вашей работой, – говорит он непривычно робким, необъяснимо робким голосом, и струи дождя окружают его стеной, как мои малыши. – Спасибо за все, что вы сделали.

Дождь капает с моего подбородка, мочит плечи. Каждая капля дождя исполнена смысла, каждая капля – неотъемлемая часть этого мига. Этого «пылающего мига, остановленного на бегу».

– Мне не нравится, что вы инспектор.

– Мне тоже.

– Он сказал, что педагогическая работа в вашем классе ведется на очень высоком уровне, – говорит директор с благоговейной дрожью в голосе; мы распрощались со всеми инспекторами и возвращаемся в большую школу выпить чашку чая, заработанную тяжким трудом. – В его округе так работаете вы одна.

Я прихожу домой и чищу клавиши. На них слой пыли толщиной в зиму.

– Мадам, я прошу вас исполнить одну мою просьбу, – говорит директор как-то днем неделю спустя, когда я нахожу в своем почтовом ящике блистательный инспекторский отчет и стремглав прибегаю назад в школу.

– Мистер Риердон, сейчас самое подходящее время просить меня о чем угодно, – говорю я и опускаюсь на его стул.

– Я прошу об этом не ради себя. Хотя, может быть, и ради себя. Когда вы получите письмо с уведомлением о результатах переаттестации, передайте его мне, не распечатывая.

– Но мне нечего бояться! Посмотрите на этот отчет!

– Прошу вас, передайте письмо мне.

Я открываю рот и вновь закрываю.