Ван Тун-Чжао - Стрелочник

– Выходит, эти руки ни на что другое не годны, только таскать чужой багаж?…

– Ладно, ладно, пригодятся твои руки – солдатские мешки таскать, выволакивать повозки с орудиями, водку в себя вливать да баб щупать. Каждому свое, – холодно произнес стрелочник.

– Что?… Да ты какой-то тронутый – то и дело из себя выходпшь! Сам не знаешь, чего хочешь, мечешься, как поезд без графика. Если деньгу не зарабатывать, на что тогда руки нужны? Насчет водки ты прав – это со мной иногда случается, но бабы… Не буду врать, сегодня впервой себе позволил: пощупал бабу, и то не как следует. Не возводи напраслину, я же самый смирный человек на свете… – От волнения Сяо-пи говорил сбивчиво.

– Значит, все в порядке: водки не пьешь, с женщинами не путаешься, прямая тебе дорога в буддийские монахи… Только знаешь: некоторые и пальцем не пошевелят, а у них и вино, и женщины, и автомобили, и деньги! А тебе нужны руки, чтобы пушки таскать! – Юй говорил, будто учитель на уроке, не волнуясь и не торопясь, а когда кончил, с иронией взглянул в глуповатое лицо собеседника.

Сяо-пи вместо ответа промычал что-то неопределенное. Потом стал сгибать и разгибать. похожие на барабанные палочки пальцы, сдвинул брови и твердо сказал:

– Значит, руки все же пригодятся?

Издалека донесся стук колес, над рощей показался белый дымок. Махнув рукой Сяо-пи, стрелочник помчался по путям и замер у стрелки, подняв красный флажок.

Весь поезд был набит иностранцами – семьями мелких торговцев, детьми служащих, бородатыми стариками в темных чесучовых костюмах и девушками в цветных платьях, тщательно причесанными и напомаженными. Их было человек сто, но когда поезд остановился, никто не услышал характерного постукивания гэта; [5]по раскаленному известняку проскрипели лишь мужские кожаные ботинки. Большинство пассажиров третьего класса выглядывало из окон, не рискуя выйти из вагона.

Притихшие беженцы с горящими от зависти глазами украдкой поглядывали на поезд. По перрону прошел легкий шум: солдаты взяли на плечо винтовки, мокрые от масла и пота, и замерли по стойке «смирно». Голые ноги в плетеных из травы сандалиях были покрыты волдырями.

Жезл передали машинисту, начальник станции в красной фуражке подошел к вагону с охраной и что-то тихо сказал начальнику поезда. Паровоз пронзительно засвистел, стрелочник взмахнул флажком, и поезд, дрогнув, двинулся на восток.

На станции вновь наступила тишина. Был пятый час, короткая стрелка стенных часов в кабинете начальника прошла еще половину расстояния до следующей цифры. Патруль давно сменился. Воспользовавшись свободной минутой, станционные служащие, развалясь на плетеных стульях, потягивали дешевое пиво, сгоняя усталость последних дней и ночей. Беженцы, покорившись судьбе, вповалку опали прямо на полу. Кто-то громко храпел. У стены на руках матери плакал ребенок. Мухи бились о теплое оконное стекло. Где-то тихо стрекотали цикады. Было невыносимо жарко и душно. В небе клубились зловещие тучи, предвещая грозовую ночь.

Неподалеку от дороги в красном кирпичном домике Сяо-пи и его товарищи уплетали оладьи из сладкого картофеля и пили гаоляновую водку, купленную два дня назад. После еды Сяо-пи прополоскал рот и хотел было потянуться, но стукнулся о притолоку, до того низким был домик. Вытирая рот пожелтевшим полотенцем, Сяо-пи первым выскочил наружу, окинул взглядом западный край неба, безмолвную рощу, черные фигуры солдат со штыками, блестящие нити рельсов и зашагал вдоль путей к общежитию станционных служащих. Общежитие – несколько выстроившихся в ряд домиков – лежало в полусотне шагов от станции среди ив и кустарника. Окна были затянуты проволочными сетками. Весело насвистывая, Сяо-пи подошел к ветвистой плакучей иве, растущей перед входом в дом.

Стрелочник Юй, сняв форменную одежду и оставшись в майке, сидел на корточках под деревом и полоскал рот. «Вот и подзаправился, аппетит у меня отменный, – подумал Сяо-пи. – И водка хороша, наверно, выдержанная. Выпьешь глоток – по всему телу тепло разливается». Очень довольный, он уселся на каменную скамейку под ивой, скрестив ноги.

– А бы что ели? – спросил он. – Нынче ведь даже овощей не достанешь!

– Овощей?… Мы ели сазана из Хуайхэ, вчера на базаре купили. Хозяин торопился и отдал чуть не задаром – один цзяо два фэня за цзинь! – небрежно сказал стрелочник и бросил под дерево жестяную кружку. Достав из кармана пачку «Хадэмэнь», он вынул две сигареты, одну передал Сяо-пи, другую закурил сам.