Бернгард Келлерман - Братья Шелленберг

Марион с мольбой о помощи смотрела на Михаэля, судорожно цепляясь за табурет, словно боясь, что ее снесет порывом ветра. От страха она промочила штанишки и была близка к слезам.

– Не бойся, Марион, – успокоил ее Михаэль, – если ты упадешь в воду, я тебя сейчас же вытащу.

– Ты должна звать на помощь, Марион! Ах, какая ты глупая!

– Помогите! Помогите! – завопила крошка.

– Спасательная шлюпка приближается! – протрубил Гергард.

Стремглав, как кошка, соскочил он со шкафа и стал медленно скользить по полу на стуле к табурету Марион. Крича и командуя, он бросил ей веревку и оттащил ее вместе с табуретом в угол. Это означало, что они достигли берега.

– Иди сюда, дядя, – крикнул мальчик, – теперь мы на Павлиньем острове. – Голос у Гергарда, который раньше дико и громко кричал, возбужденный игрою, вдруг сделался мягким и нежным. – Отчего ты так редко приходишь? Тебя больше совсем не видать! – сказал он и посмотрел на Михаэля долгим, чистым взглядом. А Марион вскарабкалась на него, как на дерево, и, обвив его шею худыми ручонками, покрывала поцелуями его щеки.

– У меня было много работы, – смущенно ответил Михаэль, чувствуя, что мальчик не верит ему.

Гергард искоса посмотрел на него.

– Ну, вы уж, со своей работой! – сказал он и презрительно пожал плечами. – Папа тоже говорит, что должен работать, а между тем день и ночь сидит в ресторанах.

– Гергард, постыдись! – с мягким укором сказал Михаэль: – фи, как некрасиво! Что ты говоришь? Кто сказал тебе, что папа день и ночь сидит в ресторанах?

– Мама сказала, – ответил мальчик и поджал губы.

Михаэль роздал им сласти, которые принес с собою, и принужден был вместе с Марион съесть палочку шоколада. Она грызла ее с одного конца, он – с другого, пока их губы не встретились. Потом дети пожелали непременно затеять с дядей общую игру. Они знали, что, едва лишь кончится урок, дядю у них отнимут.

– Пойдем, дядя, – крикнул Гергард, – во что мы будем играть? Давай, взойдем на Монблан, хочешь?

– Ну что ж, давай! – улыбаясь, согласился Михаэль. – Как же у вас происходит восхождение на Монблан?

Но Марион захныкала:

– Я не хочу на Монблан. Дядя, для этого нужно лезть на шкаф, а я боюсь.

– Ах, какая ты глупая рева! – крикнул мальчик, топнув ногой. – Пять тысяч метров, чего же тут бояться?

Михаэль успокоил девочку.

– Ну, Марион, если я буду рядом с тобой, ты ведь не струсишь. Смотри, я буду держать тебя за руку, и ничего с тобой не случится. А упадем – не беда: ты упадешь ко мне на руки!

Гергард тотчас же усердно занялся приготовлениями, К шкафу придвинули стол и на стол поставили стул. Потом к столу приставили второй стул. Затем все трое связались веревкой, и Гергард, вооружившись палкой, начал восхождение. Он вырубал палкой ступени во льду, подавал предупреждающие сигналы, и Марион уже перепугалась. В конце концов все сошло гладко, и все трое оказались наверху.

Горничная в этот миг открыла дверь и сказала, громко рассмеявшись:

– Урок окончился, я сейчас доложу о вас барыне.

Идя по коридору, горничная все еще хохотала. Михаэль спустился с Монблана, держа на руках Марион, и вышел в переднюю. За одной из многих унылых белых дверей он услышал взволнованный голос своей невестки. Она бранилась. Горничная с растерянным лицом проскользнула в дверную щель. Сейчас же после этого одна половинка двери распахнулась, и в ней показалась Лиза. Она была в сильнейшем волнении и сверкнула на Михаэля гневными глазами.

– Передайте этому господину то, что я вам сказала! – крикнула она и толкнула вперед колебавшуюся служанку. – Передайте ему: я не желаю больше иметь никакого Дела с Шелленбергами!

Изумленный и оторопелый, Михаэль попятился, С жестом сожаления он взялся за пальто и шляпу.

– В таком случае будь здорова, Лиза, – сказал он и пожал плечами, – я не хочу быть навязчивым.

В этот миг дети просунули головы в переднюю и закричали:

– Михель! Михель! Лиза шагнула к ним.

– Убирайтесь отсюда! – крикнула она на детей. Михаэль ушел. «Какая неприятная сцена, – думал он, – как глубоко оскорбил ее, по-видимому, Венцель, если она до такой' степени потеряла самообладание. В сильном волнении сходил он по лестнице, жалея теперь, что ничем не ответил Лизе за оскорбление.

Но Лиза выбежала на площадку и яростным голосом крикнула ему вдогонку:

– Не желаю я больше видеть шелленберговских физиономий. Довольно с меня!

Потом она так хлопнула дверью, что дом задрожал. Как она озлилась сегодня!