Бернгард Келлерман - Братья Шелленберг

Зимние месяцы Михаэль проводил в Берлине, где снимал две комнаты в восточной части города. Он работал неустанно, и книги, планы, чертежи, заметки громоздились у него на всех столах.

С братом своим, Венцелем, Михаэль встречался лишь изредка. В первую же зиму, когда Венцель приехал в Берлин в поисках подходящего места – «не слишком много работы и высокий оклад!», оба брата часто проводили вместе вечера. Они все еще были искренне привязаны друг к другу, хотя Михаэль в своем развитии уже пошел по совсем другому пути.

Венцель, которому всегда везло, действительно нашел превосходное место – он стал секретарем старика Раухэйзена, главы раухэйзеновского синдиката, которому принадлежала значительная часть Рурской области, – «подземное германское княжество», как говаривал Венцель, – и который объединил около восьмидесяти крупных промышленных предприятий. Венцель выписал в Берлин свою семью, Лизу и двух детей, и обставил себе где-то в западной части города роскошную квартиру.

С тех пор братья видались – без каких-либо особых поводов к такой перемене – очень редко. За последнюю зиму – только два раза.

Этой осенью Михаэль раньше обычного возвратился из Шперлингсгофа. Совсем внезапно он снялся с якоря. Планы созрели! Много было работы здесь, в городе, и приходилось дорожить каждым днем. В эту зиму он собирался учредить рабочую кооперацию, кооперацию лучших и наиболее сознающих свою ответственность умов Германии. Визиты, переговоры, корреспонденция, кипучая работа, почти без передышки, шестнадцать часов и больше в сутки.

Совершенно естественно было, что он не находил времени повидаться с Венцелем. Каждый день собирался он отправиться к нему. Странным образом, он в эти недели часто вспоминал брата.

Но как-то среди поступившей корреспонденции он нашел престранное письмо, почерк которого показался ему знакомым. И самый почерк и чернила зеленоватого отлива произвели на него неприятное впечатление. Тут он вспомнил, что это рука тещи Венцеля, фрау фон дем Буш, заносчивой и властной дамы, общества которой он избегал.

«Что ей надо от меня? – подумал он удивленно и уже с легким раздражением. – Я надеялся, что последний наш спор поссорил нас окончательно». Они тогда поспорили о социализме, и Михаэль, глубоко уязвленный надменным тоном фрау фон дем Буш, – она назвала рабочих бездельниками и лентяями, только и знающими, что пьянствовать, – довольно резко доказал ей в присутствии всего общества, что она не имеет понятия о социализме, хотя и осуждает его.

Фрау фон дем Буш была одною из тех дам, которые никогда в жизни не прикасались к работе, если не говорить о нескольких -связанных ими одеяльцах. С раннего утра до позднего вечера она гоняла из стороны в сторону служанок. Ничего она не делала без невероятного словоизвержения и распространяла вокруг себя беспокойство. Вечно ока разъезжала, жила то в Ницце, то в Италии, то в Мариенбаде. Постоянно возилась с врачами. Покойный муж ее был ландратом и оставил ей не бог весть какое состояние. На какие средства она вела широкий образ жизни и путешествовала? Этого никто не знал. Относительно единственной своей дочери, Лизы, у нее были большие надежды, она ждала чего-то совсем необычайного, какого-нибудь принца или Вандербильта или русского князя, – бог ее знает. Венцелю она никогда не могла простить, что он разбил ее планы.

«Досадная история», – раздраженно подумал Михаэль, взглянув на письмо и сунув его в карман. Только вечером, ужиная в тихом ресторане, принялся он читать это послание. «Почему не пишет она Венцелю непосредственно? – удивился он. – Какое мне дело до нее?»

Письмо фрау фон дем Буш привело Михаэля в дурное, нервное настроение. Он несколько раз краснел от досады, но порою забавлялся и не мог удержаться от громкого смеха. Под конец он испугался. Что это значит? Венцель?

Фрау фон дем Буш начинала с заявления, что верит в хорошие душевные качества Михаэля, между тем как у Венцеля; к сожалению своему, никогда не могла обнаружить хороших качеств, как ни старалась. («Злая, бестактная особа!» – подумал Михаэль.) «Я пишу вам, Михаэль, в надежде на ваше доброе сердце, хотя вы, быть может, и теперь придерживаетесь взглядов, которых я одобрить не могу, больше того – с которыми должна бороться. Но вас прощает ваша молодость».

– Какая бессовестность! – вслух сказал Михаэль.

«Меня беспокоят письма Лизы, – продолжала фрау фон дем Буш, отпустив еще одну колкость по адресу Венцеля. – Она пишет мало, уклончиво и неоткровенно. Вы ведь знаете, Михаэль, что я была против этого брака. Мое материнское сердце предостерегало меня. Какое положение могла бы Лиза теперь занимать! Вы никогда не бывали у меня в доме и не можете поэтому знать, какие люди меня навещали, представители высшей знати и даже августейшие особы. Все восхищались Лизою и предсказывали ей блестящую карьеру, а профессор Ливониус говорил, что через три года она будет примадонною придворной оперы. Я провожу ночи без сна, когда все это вспоминаю. Я не отдала своей дочери вашему брату, вы это знаете. Он ее просто похитил, украл, как низкий грабитель». (Тут Михаэль невольно рассмеялся, так что оба кельнера посмотрели в его сторону. Его брат в самом деле похитил Лизу, это было в начале войны, и Венцель приехал в отпуск только на пять дней.)