Юрий Рытхеу - Айвангу

– Я Чапаев! – объявлял другой и ложился на землю с большой пустой консервной банкой, которая изображала у него пулемет. – Тра-та-та-та-та-та! – трясся мальчишка, а его друзья валились перед ним, «пораженные» обилием горячего свинца.

Первые дни жители Тэпкэна смотрели картины молча, сосредоточенно, фильмы были немые, титры написаны по-русски, слова мелькали быстро, и самый грамотный коренной житель Тэпкэна не мог поспеть за ними. Скоро во время демонстрации картины в стрекоте аппарата уже слышались рассуждения зрителей:

– Нам бы пулемет на лежбище моржей!

– С такого бы парохода (имелся в виду военный корабль) на китов охотиться! Сколько пушек, как зубов у волка!

Айвангу пошел разыскивать Белова, чтобы расспросить его, откуда берется столько народу, если на экране убивают тысячами.

В последнее время в Тэпкэне каждый год начинали что-нибудь строить. Сейчас полярники воздвигали ветродвигатель, а невдалеке от него с прошлого года стоял домик, предназначенный для типографии – места, где будут печатать газету. Десять человек едва поднимали один ящик, в котором лежали машины для печатания газеты. Таких ящиков было несколько. Но особенный интерес вызывал эскимос Алим, умеющий делать газету. Он работал в Анадырской типографии, где обучился новому не только для него, но и для всех жителей Северо-Востока делу.

Алим сидел на разбитом ящике и курил трубку. Эскимос был очень худой, у него были удивительно черные руки со следами въевшейся типографской краски.

– Етти! – поздоровался он, обнажив большие желтые зубы.

– Я пришел, – ответил Айвангу и спросил: – А где Белов?

– Скоро придет, – ответил Алим.

Эскимос хорошо говорил по-чукотски.

– Все сделали? – спросил Айвангу, кивнув на домик.

– Готово, – ответил Алим. – Сегодня будем пробовать, а к воскресенью выпустим первый номер газеты.

Белов появился неожиданно. Он обрадовался, увидев Айвангу.

– Вот хорошо, что ты пришел! Ты поможешь нам!

– Как я могу вам помочь? – Айвангу усмехнулся и поглядел на свои ноги.

– Поможешь! – уверенно сказал Белов. – А пока, друзья, могу сообщить вам, что утвердили название газеты. Простое, хорошее название: «Советский Тэпкэн». Алим, ты бы показал Айвангу типографию. Ему будет интересно.

Алим выколотил о ящик трубку, продул ее и позвал:

– Пойдем, Айвангу.

Домик состоял из маленьких сеней и большой комнаты. В углу комнаты стояла большая машина с огромным колесом. К окну были повернуты широкие ящики со множеством ячеек, заполненных крохотными буковками.

– Неужели из таких маленьких буковок будете делать газету? – спросил Айвангу.

– Да, – коротко ответил Алим, – из них.

– Сколько же времени на это потребуется?

Алим молча взял какую-то железную вещичку, загнутую углом, поколдовал над ячейками и объявил:

– Вот и твое имя готово.

– Покажи! – заинтересовался Айвангу.

Но полоска черного металла, составленная из букв, которые с трудом можно было разглядеть, не произвела впечатления на него.

Алим помазал краской набор и оттиснул его на бумажном лоскуте.

– Ай-ван-гу! – медленно прочитал Айвангу свое имя и воскликнул: – Правда, это я!

Странно и непривычно было видеть собственное имя прикрепленным к белой бумаге настоящими печатными буквами, которыми заполняются страницы книг, газет, журналов. В который уже раз перечитывал Айвангу свое имя и, наконец, решился попросить:

– Можно, я его возьму?

– Бери, конечно, – ответил Алим и великодушно предложил: – Хочешь, я тебе еще напечатаю?

– Не надо, – скромно отказался Айвангу. – Мне одного хватит.

Вошел Белов. На его щеке чернело масляное пятно, руки были в краске.

– Слушай, Айвангу, – обратился он к парню, который продолжал разглядывать напечатанное имя. – Через несколько дней выходит первый номер нашей газеты. Там будет чукотская страница, и ты должен помочь нам ее перевести.

– Но я никогда не переводил, – с сомнением ответил Айвангу.

– Вот и хорошо! – обрадовался Белов. – Если позвать Кымыргина, он опять начнет нести отсебятину. Давай договоримся так: я напишу статью, а ты вечером заходи ко мне, и мы займемся переводом.

Вечером по дороге к Белову Айвангу вспомнил его замечание о переводчике Кымыргине. Дело было в прошлом году на сессии районного Совета. Пряжкин сделал длинный доклад, начав его, как полагается, с международного обзора. Когда с депутатов, одетых в меховые рубахи, в жарко натопленном зале сходил десятый пот, он, наконец, добрался до существа вопроса.