Кальман Миксат - Странный брак

А юноши тем временем заблудились и, не зная, как выбраться из лесу, решили: "Пойдем к дровосеку, он-то, верно, покажет нам дорогу". У Бутлера были при себе два медных гроша: их он и собирался отдать дровосеку на водку.

И вдруг — о чудо! — взорам юношей предстала тоненькая девушка с топориком в руках.

От удивления у графа Яноша ноги словно приросли к земле. Он был немного постарше Жиги и уже кое-что читал о лесных нимфах. И сейчас он не сомневался, что видит одну из них, ибо только у нимфы мог быть такой топорик с полированной рукояткой.

Заслышав хруст хвороста, Пирошка подняла голову, а когда ветки деревьев раздвинулись и два друга вышли на поляну, она в ужасе вскрикнула и выронила из рук топорик.

— Фрида! Фрида!

Девушка хотела было побежать, но не смогла. Жига раньше всех разобрался в происходящем.

— Не бойтесь, барышня. Мы не обидим вас, — сказал он ласково и подошел поближе. — Не отворачивайте личико и не дрожите так. Я вам что-то покажу. Смотрите, какие хорошенькие яички нашли мы в птичьих гнездах.

Ребячье любопытство одержало верх над страхом, и девочка решилась взглянуть: на ладони у Жиги Берната лежали пять маленьких яичек, пестрых и розоватых, словно выточенных из мрамора, и таких красивых, что и словами не передашь.

Пирошка улыбнулась, но все же не смела притронуться к яичкам.

— Возьмите же хоть одно, — просил юноша, протягивая ей яичко.

Девочка наконец набралась храбрости и спросила:

— Вы в самом деле отдаете его мне?

— Конечно, а то мы не знали, как нам поделить пять яичек на двоих. Теперь как раз будет по два на каждого. Правда, друг?

Так как последние слова относились уже к Яношу, то Пирошка взглянула и на другого юношу. Тот покраснел до кончиков ушей и смущенно ответил:

— Если барышне нравятся эти яички, я отдам ей и свою долю.

В тоне мальчика чувствовалось столько искреннего тепла, что сердце Пирошки преисполнилось благодарностью к нему.

— Нет, нет, ни за что на свете не соглашусь я отнять у вас эту прелесть!

Голос ее прозвучал так нежно, что птички на деревьях ответили радостным щебетаньем. А сколько их тут! Пирошка даже удивилась, как она могла бояться, когда вокруг такое множество птиц.

— Вы ведь дочка Хорвата, не правда ли? Это вы известная красавица? — уже озорно спросил Жига.

Однако девочка в своей наивности не поняла насмешки и простодушно, ни капельки не краснея, кивнула головой:

— Да.

— Я слышал о вас от жены одного нашего батрака. Она служила прежде в вашем замке и рассказывала, что барышню под стеклом держат. Знаете, как букашек в музее в городе Патаке. Я, между прочим, так вас всегда и представлял: наколотой на булавку и под стеклянным колпаком, — продолжал озорник со смехом. — А сейчас мы с товарищем даже немного испугались — приняли барышню за лесную фею! Скажите, зачем вы рубите деревца?

— Потому что мне велел папа.

— Ну и странный же человек ваш папа.

Тем временем Янош тоже подвинулся поближе и решился вставить словечко в их разговор:

— Трудно, правда?

— Очень трудно, — грустно улыбнувшись, отвечала девочка, — мне ведь нужно не только срубить дерево, а еще и отнести вон в ту кучу, положить вместе с другими. — Она показала рукой в сторону поляны, где уже рядком лежало десятка полтора срубленных молодых березок с увядшей листвой.

Янош в сказках не раз читал о подобных жестокосердных отцах; и замки у них были точь-в-точь такие, как у этого Хорвата.

— Но, я надеюсь, вам не весь лес предстоит вырубить? — спросил он, весьма заинтересованный.

Пирошка, отвечая Яношу, почему-то продолжала смотреть на Жигу, хотя Янош был красивее своего товарища: глаза у него были большие, мечтательные, на лице румянец. Его подбородок в ту пору был еще гладок, как у девушки, но над верхней губой уже намечалась легкая тень будущих усов.

— О нет, конечно, — со смехом отвечала девушка, наклоняясь за топориком. — Мне нужно срубить только сто деревьев, и тогда моя работа кончена.

Янош подошел уже совсем близко и предложил:

— Позвольте мне вместо вас срубить это дерево. Дайте-ка ваш топорик.

Пирошка кивнула ему в знак согласия. Потянувшись за топориком, Янош нечаянно коснулся ее пальцев, и она поспешно отдернула свою руку, словно обжегшись. Теперь по-иному заговорил топорик. Дерево трещало и скрипело, во все стороны летели щепки. Топорик будто слился с рукой Яноша — вот что значит мужчина! Как он был красив за работой! И даже не устал и не вспотел. Легонько так стучит-постукивает топориком, словно пыль из ковра выбивает. "Боже мой, — думала девушка, — как он, должно быть, силен!"