Кальман Миксат - Выборы в Венгрии

— А стихотворение? — спросил его преподобие.

— Кукучка сочинит по дороге домой, я из него вытрясу. А Катка вызубрит в пять минут, как ангел.

— Utcunque [Ну что же; пусть так (лат.)], - одобрил его преподобие.

Уладив и этот важный вопрос, обратились к другим бальзамам и сиропам для умягчения господина бургомистра.

А именно: когда его благородие примет букет и, по обычаю, поцелует девочку, сказавшую стишок, вперед выйдет господин Флориш Кожегуба и в красивой речи, на которую только он с его блестящим умом способен, призовет бургомистра не покидать родной город, остаться во главе сограждан.

— Согласен, — потирая руки, с готовностью отозвался Кожегуба.

— После этого почтеннейший Йожеф Марек выступит в таком же смысле от ремесленников, — распоряжался губернатор.

— Принимается, — кивнул Йожеф Марек, пыжась от гордости.

— А там уж посмотрим, что скажет бургомистр, — заключил губернатор. — Но с вашей помощью я надеюсь на лучшее и сам на любые жертвы пойду, лишь бы удержать его.

Он поднялся с дивана, поговорил еще с окружившими его гостями, призвав каждого в отдельности употребить свое влияние в нужном направлении, потом поклонился: "Спасибо, что пришли", — и небрежно-элегантным жестом отпустил их. Только троим — аптекарю по прозвищу "Святой дух", стряпчему Левинци и Кожегубе — мигнул украдкой, оставляя на самое доверительное совещание.

— Уважаемые друзья, — сказал он, тщательно затворив дверь за удалившимся последним Кёнтеши, который еле ноги передвигал после своего падения, — у меня такое предчувствие, что Рёскеи уступит.

— Ну, значит, так и будет… Под предчувствие вашего высокопревосходительства и ссуду выдать можно, — заметил Кожегуба.

— Но на этот случай нужна кандидатура для сегодняшнего собрания. До выборов — только три дня, и медлить мы не можем. Мне бы не хотелось, чтобы нас застала врасплох какая-нибудь неожиданность. Нелишне будет роли распределить.

— Правильно.

— Если Рёскеи уступит, вы, господин директор, благоволите опять Ковини предложить.

— Охотно. По крайней мере, мои денежки вернутся.

— Вряд ли бургомистр пойдет на это, — усомнился Левинци. — Ковини на каждом шагу подлецой его честит со вчерашнего дня.

— Неважно; если Ковини не пройдет, вы, господин стряпчий, рекомендуете бывшего депутата Михая Хартли.

— За него я и двадцати филлеров не дам.

— Я, положим, тоже, — улыбнулся барон, округляя свой примечательный ноготь карманным подпилочком. — Именно поэтому я просил задержаться и вас, господин Мартинко.

— К вашим услугам.

— Тогда встаете вы и предлагаете кандидатуру бывшего депутата парламента Меньхерта Катанги.

— Это кто такой?

— Запишите себе его имя, дорогой Мартинко, чтобы назвать правильно. Меньхерт Катанги — видный политический деятель. В правительстве пользуется большим влиянием. В прежнем его округе, например, было два аптекаря; сейчас оба королевские советники. В один прекрасный день — чем черт не шутит! — он еще министром будет, и тогда Кертвейеш сможет поднять голову и протянуть руку…

— А она у него загребущая, — захохотали все трое.

Тем временем "Святой дух", выудив из кармана карандаш и старый рецепт, отыскал на нем свободное местечко и pro memoria [Для памяти (лат.)] записал имя будущего министра. И теперь, если читать подряд, получалось: "Меньхерт Катанги. Принимать с вином или в облатке".

Как только господа удалились, губернаторша велела открыть окна и покурить в комнатах можжевельником. Губернатор же направился в кабинет и набросал Катанги телеграмму:

"Вечерним поездом можешь приезжать с флагами и прочим".

Ну и ну! Опять собрание? Конечно! Что сталось бы с тобой, друг мадьяр, если б ты выговориться и выплакаться не мог, свои восторги и пени излить на разных собраниях, заседаниях, совещаниях, в комитетах, комиссиях, подкомиссиях и как их там еще…

Читателю уже надоело, наверное, таскаться со мной по этим собраниям — открытым и закрытым, общим и тайным. Но разве поверит кто в описание выборов, не состоящее из одних собраний да совещаний? Ведь вся прелесть выборов для публики — именно в этих бесчисленных обсуждениях, маневрах, тактических уловках, а не в самой победе. Избранный государственный муж далеко не так интересен; он уже наполовину использован. Массы ведь только дважды радуются своему любимцу: первый раз, когда подымают, а второй, когда свергают, — но это, впрочем, уже через пять лет, а то и позже.