Петр Боборыкин - Василий Теркин

Он даже ничего не ответил и потащил ее за собой. стр.134

В его голове уже всплыла совершенно отчетливо фигура спасательного обруча с названием парохода, который он вчера видел на корме. Всего один такой обруч и значился на "Сильвестре".

Первым движением Теркина было броситься к корме и схватить обруч… Он сделал это в темноте, держась другой рукой за руку Серафимы.

На верхней рубке капитан, спросонья выскочивший в одном белье из своей каюты, его помощник, рулевые — метались, кричали в рупор, ругались с пассажирами.

Вода хлынула через пролом в каюты второго класса и затопила правую часть палубы, проникла и в машинный трюм.

В темноте народ бегал, ахал, бранился скверными словами; татарки ревели; какой-то купец вопил благим матом:

— Голубчики! Православные!.. Отпустите душу на покаяние! Тысячи не пожалею!

— Катер! — крикнул сиплым надорванным звуком кипитан.

О нем в первые минуты все забыли, но Теркин вспомнил. Накануне он, ходя наверху, подумал: "Еще слава Тебе, Господи, что один катер имеется; на иных пароходах и того нет!"

И все, как ополоумевшее стадо, бросились к катеру, подтянутому у одного из бортов кормовой части.

Одними из первых подбежали к нему Теркин и

Серафима.

Теркин впоследствии не мог бы рассказать, как этот катер был спущен на воду среди гвалта, давки и безурядицы; он помнил только то, что ему кого-то пришлось нечаянно столкнуть в воду, — кажется, это был татарчонок музыкант. В руках его очутился топор, которым он отрубил канат, и, обхватив Серафиму за талию, он хотел протискаться к рулю, чтоб править самому.

Пароход, проломивший им нос, утекал предательски.

Капитан, вместо того, чтобы воспользоваться минутой и на всех парах подойти как можно ближе к плоскому берегу, продолжал ругать в рупор утекавший пароход, который наконец остановился, но саженях в тридцати.

Вся правая половина была уже затоплена. И катер не мог отчалить сразу: запутался за какой-то канат. стр.135

В него все еще прыгал народ, обезумевший от страха, но многие падали мимо, в воду.

Теркин не помнил и того, когда именно, сейчас же или минуты через три-четыре, катер накренило и половина спасавшихся попала в воду.

С этой минуты все у него осталось в памяти до мелочей.

— Вася!.. Я здесь!.. — раздалось около него.

Его руки точно каким-то чудом охватили стан

Серафимы. Она вся вздрагивала, держась за его плечо, приподнялась в воде и крикнула:

— Плывем!..

Спасательный снаряд был еще на нем. Оба они умели плавать; он даже славился еще в гимназии тем, что мог доплывать без усталости до середины Волги.

— На тебе мешок? — спросил он, овладев собой окончательно.

— На мне!..

Платье мешало им, прилипло к телу, тянуло на дно, но их подхватила обоих разом могучая страсть к жизни; они оба почуяли в себе такую же могучую молодость и смелость.

Позади раздавались крики утопавших, Теркин их не слыхал. Ни на одно мгновение не заговорило в нем желание броситься к тем, кто погибал, кто не умел плавать. Он спасал Серафиму, себя и оба замшевых мешка. Подруга его плыла рядом; он снял с себя обруч и накинул на нее. В обоих чувство жизни было слишком цепко. Они должны были спастись и через три минуты находились уже вне опасности. До берега оставалось десяток-другой саженей.

— Вася!.. Милый!.. — повторяла Серафима, набираясь дыхания.

Ее руки и ноги усиленно работали, голова поднималась над уровнем воды, и распустившиеся волосы покрывали ей почти все лицо. Они были уже в нескольких аршинах от берега. Их ноги начали задевать за песок.

Можно было идти вброд.

— Милый!.. Ты со мной!.. И деньги не пропали… Твои теперь деньги!.. Слышишь, твои!..

Она глубоко вздохнула, и враз они стали на ноги. Но вода была им по пояс.

Сзади слышались крики и удары весел о воду. стр.136

Густое облако разорвалось вдоль, и через узкую скважину выглянул месяц.

Впереди, невдалеке от низменного берега, чуть-чуть отделялись от сумрачного беззвездного неба стены обгорелого собора с провалившимся куполом. Ниже шли остатки монастырской ограды. Теркин и Серафима, все мокрые и еще тяжело дышащие, шли на красный огонек костра. Там они обсушатся.

— Робинзоны? А? Сима? — спросил на ходу Теркин.

Серафима рассмеялась. Все это было так ново. Могли погибнуть и не погибли. Деньги целы и невредимы. И костер точно для них кто-то разложил. Давно ей не было так весело. Ни одной минуты не пожалела она о всех своих туалетах, белье, вещах. Теперь это все затоплено. Пускай! Дело наживное.