Петр Боборыкин - Василий Теркин

Он мог бы обнять ее и расцеловать в губы, но не сделал этого.

Он деликатный, не хочет ничего грубого. Начни он целовать ее — ведь она не запретила бы и не ударила бы его по щеке.

Ударить? За что? Будто она уже так оскорблена?.. Сегодня ее всю тянет к нему. Тетя подлила ей еще наливки. Это была третья рюмка. До сих пор у нее в голове туман.

— Почему нельзя? — повторил он и поцеловал ее сзади, в шею.

— Ей-Богу! Николай Никанорыч! Нельзя так! Ради Бога!

Но она была бы бессильна отвести лицо, если бы он стал искать ее губ.

— Санечка! — шепнул он ей на ушко. — Санечка!..

И тут она не рассердилась. Так мило вышло у него ее имя… Санечка!.. Это лучше, чем Саня… или Саря, как ее звали некоторые подруги в институте. Разумеется, она маленькая, в сравнении с ним. Но он так ее назвал… отчего?

"Оттого что любит!" — ответила она себе и совсем зажмурила глаза и больше уже не отбивалась, а он все целовал ее в шею маленькими, короткими поцелуями.

— Николай Никанорыч!.. Николай Никанорыч!.. Вы здесь?

Кто-то звал сзади. Они узнали голос Авдотьи, горничной тетки Павлы.

— Нельзя! — быстрым шепотом остановила она его, открыла глаза, выпрямилась и вскочила на ноги.

Голова вдруг стала светлой. В теле никакой истомы.

Он тоже поднялся и крикнул:

— Ау!..

Авдотья подошла, запыхавшись.

— По всему берегу ищу вас, сударь… Павла Захаровна просят вас пройти к ним до чаю.

— Сейчас! — ответил Первач как ни в чем не бывало, и

Сане ужасно понравилось то, что он так владеет собою. стр.361

Но и она не растерялась… Да и с чего же? Авдотья не могла видеть за деревьями. А вдруг как видела? Скажет тетке Павле?

Ну, и скажет! Ничего страшного из этого выйти не может. Разве тетка Павла не замечает, что они нравятся друг другу? Если б ей было неприятно его ухаживание, она бы давным-давно дала инструкцию тете Марфе, да и сама сделала бы внушение.

Зачем она прислала за Николаем Никанорычем? Может быть, "за этим самым". Не написал ли он ей письма? Он такой умный. Если просить согласия, то у нее — у первой. Как она скажет, так и папа.

— Сейчас буду! — повторил Первач удалявшейся Авдотье. — Вот только барышню доведу до беседки.

— Слушаю-с, — откликнулась Авдотья, обернув на ходу свое рябоватое худое лицо старой девушки.

— Вы по делам к ней? — спросила тихо Саня и боком взглянула на него.

— Да, что-нибудь по хозяйственной части, — выговорил он спокойно.

Ей захотелось шепнуть: "Я знаю, по какой части!" — но она побоялась, и когда он взял ее под руку, то в ней уже совсем не было той истомы, какую она ощущала под деревом.

"Неужели сегодня?" — подумала она и опустила глаза.

— Тетя заснула… Зачем ее будить?

Они стояли в дверях беседки из березовых брусьев, где Марфа Захаровна спала с открытым ртом в соломенном кресле, вытянув свои толстые ноги в шитых по канве башмаках.

— Вы здесь останетесь… Санечка?.. — добавил он шепотом и чуть-чуть дотронулся губами до ее шеи.

— Ах! — вырвалось у нее тихим, детским звуком, и она тотчас же подумала: "Что ж… сегодня, может быть, все и решится".

Она вспомнила, что сегодня же должен вернуться из города и папа.

— А, что?.. — вдруг проснулась Марфа Захаровна и схватилась ладонями за свои жирные щеки.

— Привел вам племянницу и сдаю с рук на руки. Павла Захаровна прислала за мною.

— Да, да, — повторяла толстуха еще спросонья. Погуляли, милые… День-то какой чудесный!.. Много я спала? стр.362

— Всего чуточку!

Саня поцеловала ее в маковку!

— Я с вами побуду… За Николаем Никанорычем тетя присылала Авдотью.

— А… Идите, идите, голубчик.

Марфа знала, что сестра ее зря ничего не делает. Стало быть, что-нибудь важное, насчет дел брата, лесов, продажи их. Она за себя не боится, пока сестра жива. Может быть, та и насчет Сани что подумала.

Шаги землемера стихли в липовой аллее. Саня прошлась взад и вперед по беседке и потом, подойдя к тете, взяла ее за голову и несколько раз поцеловала.

— Тетя! Дуся! Какой он славный! Ведь да?

— Кто, душка? Николай Никанорыч?

— Да… Прелесть… Да?

— На что еще лучше!

Толстуха подмигнула.

— А он тебе, поди, чего наговорил… там… внизу?

Саня начала краснеть.

— Может… и дальше пошло? Вон как вспыхнула, дурочка… ну, чего тут! Дело молодое… И такой мужчина.

Хе-хе!

— Он милый, милый!

Саня поцеловала тетку в плечо и выбежала из беседки. Ей захотелось бегать совсем по-детски. Она пробежала по аллее, вплоть до загиба — и по второй, и по третьей — по всему четырехугольнику, и спустилась опять вниз, к тому дубку, где они сейчас сидели.