Исаак Башевис-Зингер - Фокусник из Люблина

Он уснул опять, и во сне вышел из домика помочиться. Вышел, а там стоит Эмилия. Она смутилась, но все же сказала:

— Сделайте, что вы хотели…

С рассветом дождь прекратился, пошел снег — первый снег за эту зиму. На востоке собрались облака, но взошло солнце, окрасило небо в розовые и золотистые тона. Зарево охватило облака, прошлось по ним огненным зигзагом. Яша поднялся, сбросил ночную усталость, ночные сомнения. Однажды он прочел про снежинки, теперь проверял, что ему довелось узнать когда-то. Каждая снежинка, попавшая на подоконник, шестиугольник совершенной формы, с четко обозначенным центром и шестью лучами, с узорами и ответвлениями, сотворенными невидимой рукой, которая есть везде — на земле и в облаках, в золоте и отбросах… На самой далекой звезде и в сердце человеческом… Как еще назвать эту силу, если это не Бог? И какая разница, если это называть природой? Яша вспомнил стих из псалма: «Он даровал нам уши, а мы не слышим! Глаза дал Он нам, а мы не видим!»

Яша ждал знака, ждал каждую минуту, каждую секунду, изнутри или снаружи, все равно… Пусть только Он обнаружит свое присутствие.

Эстер уже поднялась: Яша видел, как подымается дым из печной трубы. Это она готовит для него еду. Снег продолжал идти, но сегодня птицы пели дольше обычного. Эти Божьи создания, у которых нет ничего, кроме собственных перьев да случайно добытых крошек, весело щебетали в укромных гнездышках.

Да, долго же я бездельничал! — сказал себе Яша, скинул фуфайку, снял рубашку и принялся за стирку, благо в кувшине оставалась вода. Подбирал снег с подоконника и растирался. Глубоко вдыхал морозный воздух, откашливал мокроту. Забитый нос прочистило. Прямо чудо какое-то. Еще разок глотнул морозной свежести. С горлом тоже стало полегче, и он принялся читать утреннюю молитву. Теперь голос звучал нормально: «Благодарю тебя, Господи!.. Как прекрасны заповедания Твои… Ты, очищающий душу мою… Ты, Создатель всего… Ты вылепил это из праха… Вдохнул в меня жизнь… Ты возвышаешь мой дух… Ты, который ведешь меня сейчас и будешь вести всегда…» Теперь он надел талескотн и филактерии. Благодарение Богу, что он, Яша, не оказался в настоящей тюрьме. Здесь, в этой келье, можно молиться в полный голос. Здесь можно учить Тору. И в нескольких шагах — преданная жена. Почтенные евреи, внуки цадиков, внуки святых мучеников ищут его совета, просят благословения, будто он настоящий рабби. И хотя он, Яша, великий грешник, Господь не оставил его своей милостью, не дал ему погрязнуть во грехе. Так предначертано судьбою — стать ему затворником. Быть может, существует высшее милосердие? Чего еще может желать убийца? Как судить его земным судом?

После «Шема» он произнес Восемнадцать Благословений. Когда ж дошел до слов: «И верен Ты своему обещанию возвратить к жизни усопших…», прервал молитву. Тут надо хорошенько подумать. Да, Бог, который смог создать такие совершенные снежинки, смог создать человека из семени, управлять луной, солнцем, звездами, планетами и созвездиями, — такой Бог, конечно, в состоянии воскресить мертвого. Отрицать это могут только глупцы. Господь всемогущ. От поколения к поколению растет это могущество, нет сомнения. То, что раньше казалось не под силу Богу, теперь может человек. Всякая ересь основывается на допущении, что человек мудр и всемогущ, а Господь — слаб. Что человек добр, а Бог — несправедлив. Человек — нечто живое, а Бог — неподвижное и окаменелое. Стоит лишь оставить эти нечестивые мысли, как перед человеком распахнутся врата истины. Яша раскачивался, бил себя в грудь, мотал головой. Открыв глаза, увидел в окне Эстер. Глаза ее сияли, она улыбалась. Жена принесла кастрюлю, над которой подымалось облачко пара. Так как Яша уже произнес Восемнадцать Благословений, он кивнул жене и поздоровался. Горькие и мрачные мысли оставили его. Душа снова была полна любви. Эстер, разумеется, сразу поняла это по его лицу. Да, человек в конце концов может многое понять сам. Может увидеть все, если пожелает увидеть.

Эстер принесла и письмо. В измятом конверте на нем — только фамилия и название города. Ни улицы, ни номера дома.

Яша снял филактерии и вымыл руки. Эстер принесла рис и горячее молоко. Он сидел за столом и завтракал, положив рядом письмо: он решил не вскрывать его, пока не кончит завтракать. Эти полчаса принадлежали Эстер. Жена стояла рядом, глядя на него и беседуя с мужем, пока он ест. Старая песня: его здоровье, он себя убивает, разрушает ее жизнь… Но в это утро она не давала воли обычным своим жалобам.