Луи Селин - Банда гиньолей

— Да каждый рискованный прыжок кошки или эльфа! Лежи! Understand, young man? Понимаете, молодой человек? Чудо! Спать! Understand? In bed! Dream! Dream! Смотри сны, паренек!

Прозвучало, как приказ!

Но я отнюдь не видел сны. Вопрос заключался в том, чтобы уйти от нее, убраться отсюда так, чтобы она не завопила о смертоубийстве. Хотелось избежать этого… А, плевать! Будь что будет!

Я подал знак Состену и малышке, давая им понять, что им нужно было уходить первыми, что я нагоню их… что им не нужно было ждать меня, что я последую за ними…

— Направо, направо!

Направо тоже тянулся каменистый берег, затем шлюз, затем док «Пенинсьюлар»… Они тронулись в путь, а следом и я — фьюить! — тоже припустил.

Хоть и хромал, а бежал. У-у-у, какой концерт она задала! Загорланила вслед мне просто до небес! Звук катился по воде, усиливался невероятно. Рыкание ее глотки разносилось повсюду, возвращалось со всеми отголосками, подхватывалось ветром… Каждый его порыв, каждый налетевший шквал гремел изрыгавшимися ею оскорблениями…

— Фердинанд beast! Froggy! Monkey!

Как только она меня не обзывала!

— Фердинанд dog! Heartless dog! Бессердечный пес!

Я шел вдоль парапета шлюза. Множество людей, рабочих переходили канал. Вопли вызывали их недоумение.

— Это какая-то свихнувшаяся! — объяснял я и делал ей сверху знаки: «Тс-с-с!» Я все еще надеялся закрыть ей рот.

Куда там! Только хуже получилось. Она завизжала пронзительно, в десять раз перекрывая силу моего голоса:

— Give те the dagger, coward! Macbeth has murdered sleep! Дайте мне кинжал, трус! Макбет убила сон!

Дайте, и все тут! Она никогда не умолкнет. Прощай, охальная глотка!

— Отдать швартовы, и рысью, детки мои!

Только отряд мой выглядел не блестяще. Особенно неважно чувствовала себя малышка… она едва держалась на ногах, у нее возобновились головокружения. И все-таки задерживаться здесь не следовало… неподходящее было место, чтобы прохлаждаться. Сразу за шлюзом нырнули в узкие улочки. Повернули с набережной направо и начали петлять в темных закоулках. Миновали зернохранилища «Инсулинд»… Снова тесные проходы, коварные крутые повороты… Дангоу, Бермонд, Геркул Коммонс… Проскочили, не останавливаясь, почти до самого моста Ламбет… там дышать стало посвободнее. Передышка, антракт!.. Отмахали уже порядочно, можно было и перевести дух. Моей душечке Вирджинии запорошило песком ее чудесные глазки, никак не могла про-моргаться. Я легонько пожурил ее:

— Вы слишком много танцевали, котеночек мой!

— О, but it was so amusing! Но было так весело!

Она ни о чем не сожалела. Ее задорный носик, начинавший дрожать по любому поводу, будь то улыбка, смех, мимолетное забавное воспоминание, увлажнился от измороси… а ее чудесные волосы, ее дивные кудри намочил то и дело налетавший дождь.

Я воровато целовал ее на бегу… Раз… два… три…. Радость моя! Мы совсем забыли о Состене, а тот разговаривал сам с собой, поспевая за нами…

— Куда же мы теперь? — окликнул он меня.

— Догоняй, узнаешь!

И верно, пора было решать.

— Так что же?

Я склонен был вернуться под дядин кров. Раз я никуда не уезжал, следовало привести наши дела в порядок. Может быть, подождать еще немного? Может быть, позвонить прежде по телефону? Так было бы и осторожнее, и благоразумнее. Я смотрел на Состена и на малышку. Они ждали моего решения.

Немного прояснилось, дождь приутих. А вдруг выдастся погожий день и появится возможность дождаться вечера? Пользуясь случаем, пошататься по городу?

— Вы не озябли, Вирджиния?

— Chilly! Прохладно! — ответила она, смеясь.

Не в ее нраве было жаловаться, даже угодив под ливень. Неясным оставался вопрос с ее короткой юбкой. Давеча Каскад глянул со значением. Теперь, намокнув, она, надо полагать, стала еще короче…

Тонкие, сильные, мускулистые, покрытые золотистым загаром, кошачьего изящества ноги, на которые уже обращали внимание. О, этот дивный изгиб от бедра до лодыжки! Ноги, туго налитые свежестью, радостью, мелькавшие, точно вспышки света.

Каждый раз они ослепляли меня… Эх-хе-хе! Как сейчас вижу ее юбчонку, забавную, прелестную юбочку в складку, юбочку из шотландской ткани…

Спору нет, она была коротковата даже для Англии, да к тому же беременность… Впрочем, о ней знал я один… И все же, и все же!.. Однако пора было действовать, это я сознавал ясно. Вернуться или нет? Я гадал, тыкал пальцем наугад, терялся в предположениях, меня обуревала тревога, я пребывал в полной неопределенности… Мне чудился ужасный исход.

— Вот такие дела… — только и мог я молвить.