Кальман Миксат - Миклош Акли, или история королевского шута.

С мгновение он колебался, не зная, что ответить. Да, да, потомок доброй сотни Цезарей, он заколебался под взглядами двух оборвышей, подыскивая слова, которыми лучше всего можно было выразить чувства, переполнившие сейчас его сердце.

- Отца вам я, насколько сумею, возвращу, милые мои малыши. Я сам вместо него позабочусь о вас. Распорядитесь, Коловрат, чтобы детям было предоставлено хорошее жилье и пропитание, хорошая одежда, а также чтобы о них позаботились здесь, в замке, до той поры, пока я приму решение относительно их дальнейшей судьбы. А вы, Акли, завтра же отправитесь в Братиславу и доложите мне подробно о том, в каких условиях дети там жили. Считайте это приватным делом императора, о котором будем знать только мы втроем.

Коловрат поклонился.

- Вы, ваше величество, благороднейший из земных владык.

- А где же наш отец? - упрямо настаивал мальчик.

- Он в настоящее время далеко отсюда, - поспешил успокоить его Коловрат. - А пока поблагодарите государя и идемте со мной.

Девочка сделала грациозный книксен и подняла взгляд на императора.

- Спасибо, ваше величество.

Мальчик только приподнял шляпу.

- Отчего же ты не поблагодарил его величество за его доброту? - пожурил его граф Коловрат.

- Когда подрасту, отслужу ему службой, - отвечал мальчуган. Императору понравилось, как по-мужски ответил мальчонка. И он с одобрением посмотрел вслед удаляющемуся ребенку.

- Этого мальчика я воспитаю солдатом, Акли.

Думаю, Что это будет самое лучшее, Что я могу для него сделать. Отец его тоже был хорошим солдатом. Ах, Акли! - вздохнул император. - Какое же это великолепное чувство - делать добро! Только... - он задумался на мгновение, Стоит ли говорить об этом вслух, но потом все же решил, что такому верному и маленькому человеку, как Акли, можно поверить свою мысль и потому закончил ее: - Только это дорого обходится, Акли. Вот почему мы так редко делаем добро. И императору тоже приходится быть скупым на добро. Вы же видите, даже господь бог и тот добр да не ко всем подряд... если подумать, то даже и по отношению ко мне - не всегда.

Итак, дети покойного полковника Ковача остались в Лаксенбурге. А когда два дня спустя император увидел их играющими возле пруда - богато и чисто одетых - он даже удивился, какие они красивые и держатся с таким достоинство и благородством, что и сам принялся играть с ними, потом попросил у Илонки удочку и рыбачил до тех пор, пока не поймал для нее карпа, которого было приказано затем зажарить отдельно, на ужин детям.

Акли же, возвратившись из Братиславы, доложил императору все, что ему удалось узнать о сиротах: после смерти полковника у них не осталось никакого имущества, воспитывались они у двоюродного брата отца на деньги, которые при жизни полковник высылал им из своего жалования, но вот уже два месяца денег не приходит, а родственники забросили детей и даже стали поколачивать их.

И император решил, что отныне возьмет сирот к себе на воспитание: мальчика отправит в Винернойштадт, в военное училище, а девочку 0 в пансион, а когда она вырастет 0 выдаст ее замуж, позаботившись о приданом.

- И все это я поручаю вам, Акли, - приказал государь. - Заботьтесь о них так, как если бы вы были их родной отец. Время от времени докладывайте мне о них, когда сочтете нужным. А расходы относите в бюджет двора по статье: "подопечные императора".

Миклошу Акли пришлось по душе поручение, и он добросовестно его выполнял. Каждую неделю он навещал Илонку в пансионе, предварительно накупив у придворного кондитера сладостей и раз в месяц ездил в Винернойштадт, в гости к маленькому солдату, о котором с похвалой отзывались его начальник и учителя. Отличный мальчик. Его ждет блестящее будущее. Замечательным военным будет.

Один раз в году, в канун рождества, дети могли лично являться в императорский дворец в Бург: император и одаривал всякими милыми пустяками, которые приносил на рождество в подарок Иисус Христос.

Тем временем Миклош Акли все больше становился фаворитом императора и уже начал оказывать определенное влияние на политику, сорвав не один замысле графа Штадиона каким-нибудь едким замечанием.

Однако у канцлера Штадиона были не только длинные руки, но и длинные уши. А где и они не слышали, он усиливал свой слух с помощью Шпиков. И знал он обо всем, что бы ни сказал Акли. Тексты.

эпиграмм Акли и его идеи, высказанные в присутствии императора, приводили канцлера в ярость, и он на раз говаривал виконту Штолену, тогдашнему начальнику венской полиции: