Кальман Миксат - Миклош Акли, или история королевского шута.

- Бедняжки, - пожалел детей император. - Со вчерашнего дня хотят войти на территорию замка? Но ведь замок разрешается осмотреть любому моему подданному, кто ни пожелает? Das kost'kein Geld 8 8 Денег это не стоит (венский диалект) . Не так ли, Акли?

- Верно, ваше величество, но эти лягушата, - осмелился прервать императора прибежавший впопыхах министр двора, - требуют допустить их прямо к вашему величеству. Как только мне доложили об этом, я и приказал гнать бездельников прочь. Ишь что забрали себе в голову! Они, видите ли, к императору хотят. Слыханное ли дело? Сопляками не более десяти-двенадцати лет! Не император, а строгий учитель им нужен или палка бамбуковая подлиннее, что приблизительно одно и то же! Смех да и только!

Но император Франц в этот день был в чересчур хорошем расположении духа; он только что вышел из часовни от своего духовника, исповедовавшего его.

Не следует так гневаться, Коловрат. Вы не правы. Почему им нельзя ко мне? Они ведь тоже мои подданные. И разве не говорится в священном писании: "Допустите ко мне детей моих".

- Почему не могут? Отвечаю, ваше величество. Во-первых, сегодня неприемный день. Но если бы он даже был приемный, то все равно: ну что забыли эти неразумные у вашего величества? Этикет испанского двора не позволяет, равно как и достоинство императорского трона, что примерно одно и то же.

- А если я желаю знать, что им угодно? - возразил император.

- Тогда мы все должны исполнить вашу волю, - отвечал Коловрат, полупреклоняя колено по обыкновению того времени.

- Так пропустите же их!

Воя императора - закон! И ребятишек тотчас же позвали, и они предстали перед государем. Мальчишка был круглолиц, толстощек, со смелым сверкающим взглядом молоденького орленка, но неухожен, непричесан, в грязной рубашке, одежонка на нем была, хотя и потрепанная, но видно было, что шили ее из хорошего сукна. На нем была куртка с капюшоном, какие носили венгры в то время. Мальчику на вид было лет девять, а девочке, стоявшей рядом с ним, годика на два - на три больше. Она была тоненькая, стройная, с красивым личиком, раскрасневшимся от холода, из-под черного капюшона выглядывали белокурые волосы, лицо оживлял милый взгляд дикой козочки. На ней была короткая вельветовая юбка, разорванная на складке, из-под которой виднелась прелестная уже девичья ножка.

Император приветливо оглядел ребятишек.

- Ну так чего же вы хотите? - спросил он.

- Нам с императором нужно поговорить, - ответил мальчик, делая шаг вперед.

Он был младшим из них двоих, но как мужчина выступал представителем интересов обоих.

- Я и есть император.

Мальчик смерил его недоверчивым взглядом, затем сказал:

- В самом деле император? Смотри не обмани! А то ведь короны-то у тебя на голове нет.

Уже давно император не смеялся так от души, как сейчас, услышав такие слова. Он предполагал. Что мальчик заробеет, упадет на колени. Словом, ожидал большего впечатления от своих слов, а мальчишка вон как обращается с ним, с императором. Ну как тут удержишься от смеха?

- Честное слово, я и есть император.

- Император! - возвысив голос, произнес мальчик. - Верни нам отца!

- Отца? Кто же вы тогда такие, мои маленькие? - спросил император, все еще улыбаясь.

- Мы - дети гусарского полковника Михая Ковача. Верни нам отца!

Печаль омрачила лицо государя: воспоминание кольнуло его в сердце. Его набожной душе стало больно от упрека самому себе. Какой же я неблагодарный! - подумал он. Я даже не поинтересовался, есть ли у бедняги-полковника семья и где она?

- Как, так вы - дети полковника Ковача? Откуда же вы прибыли, как добрались сюда?

- Мы жили в Братиславе, - отвечал мальчик весьма рассудительно, - у нашего дальнего родственника, куда нас определил отец, после маминой смерти. Илушка в школу ходила, а я дома учился. Папенька каждый месяц нам денег присылал, или письмо. А иногда и сам навещал. А теперь ни денег не шлет, ни пишет, сам тоже не приезжает. А там, где мы были, у дяди и тетушки Фолини, теперь с нами стали плохо обращаться. Вот мы с сестрицей и сговорились убежать оттуда и идти к тебе, чтобы ты вернул нам папеньку нашего.

- Per amorem dei 9 9 Боже милостивый! (лат.). . Бедные дети! - ужаснулся император. - Из такой дали добирались! И конечно без денег?

- У Илонки серьги были, так мы их продали.

Взгляд императора невольно переместился на ушки девушки, раскрасневшиеся от холода, как алые розочки. Его глубоко тронуло, как смотрела него полная страха и напряженного ожидания пара ее красивых глазенок. Будто две звездочки с неба засияли, разглядывая его.