Генри Джеймс - Урок мастера

— Вовсе это не ради вас, а ради меня. Если вы воображаете, что он думает в жизни еще о чем-нибудь, кроме меня, вы увидите, что жестоко ошибаетесь. Он знакомит меня со всеми. Он считает, что я ненасытна.

— Вы говорите совсем как он, — сказал Пол Оверт, смеясь.

— Иногда мне просто этого хочется, — ответила девушка, краснея. — Не думайте, что я читаю все на свете. Читаю я очень мало. Но вас я действительно читала.

— А что, если нам пойти в галерею? — предложил Пол Оверт. Девушка очень ему понравилась, и тут сыграли роль не столько последние сказанные ею слова (хоть ему было, разумеется, и приятно их услышать), сколько то, что, сидя напротив нее за завтраком, он имел возможность в течение получаса любоваться ее прелестным лицом. К этому присоединилось и нечто третье. Он ощутил в ней душевное благородство; восхищенность ее не была, как у многих других, одной только приятной учтивостью. И ощущение это осталось, несмотря на то, что за столом она снова очутилась в непосредственной близости к Генри Сент-Джорджу. Сидя с нею рядом, тот тоже оказался как раз напротив нашего молодого человека, и он мог убедиться, что, говоря с генералом, жена знаменитого писателя была права, муж ее действительно уделял этой девушке много внимания. Наряду с этим Пол Оверт мог заметить, что поведение знаменитого писателя нимало не волнует его жену; лицо ее было спокойно и, как видно, ничем не омрачено. По одну сторону от нее сидел лорд Мэшем, а по другую — неоценимый мистер Маллинер, издатель новой перворазрядной злободневной вечерней газеты, которая, как ожидалось, должна была заполнить собою пробел, особенно заметный в кругах, начинавших понимать, что консерватизм следует сделать привлекательным, и не соглашавшихся с представителями другого направления в политике, которые утверждали, что он уже достаточно привлекателен и без этого. По истечении часа, проведенного в ее обществе, Пол Оверт нашел, что она еще интереснее, чем показалось ему вначале, и если бы ее невежественные замечания по поводу того, что писал ее муж, не звучали еще у него в ушах, то она, пожалуй, и понравилась бы ему — если только можно употребить это слово в отношении к женщине, с которой он, в сущности, ни о чем еще не говорил, да с которой ему, может быть, и не доведется никогда говорить, коль скоро она того не захочет. Генри Сент-Джорджу хорошенькие женщины, разумеется, были нужны, а в данное время самой нужной была мисс Фэнкорт. Оверт дал себе слово как следует к нему приглядеться, и вот сейчас для этого наступило самое удобное время, и молодой человек почувствовал, что последствия, которые это повлекло за собою, весьма для него значительны. Он внимательно рассмотрел его лицо, и оно понравилось ему больше — уже тем, что за первые три минуты оно ничего не рассказало ему о жизни этого человека. История этой жизни выходила в свет постепенно, маленькими выпусками (Оверту можно было простить, что рождавшиеся в его голове сравнения носили несколько профессиональный характер), написана она была довольно запутанным стилем, и ее нелегко было читать с листа. Приходилось иметь дело с тонкими оттенками смысла и неуловимой исторической перспективой, которая становилась все глубже, по мере того как вы приближались. Пол Оверт обратил особое внимание на два обстоятельства. Первым было то, что лицо знаменитого романиста нравилось ему гораздо больше, когда оно не выражало никаких чувств, чем тогда, когда на нем играла улыбка; улыбка эта была ему неприятна (если только вообще что-то исходившее от этого человека могло быть неприятным), в то время как в спокойном лице его было обаяние, возраставшее по мере того, как успокоение становилось все более полным. Стоило только лицу этому оживиться, как в Оверте поднимался безотчетный протест, все равно как если бы он уединился где-то в сумеречные часы и наслаждался покоем, а ему вдруг принесли бы в комнату лампу. Второе сводилось к тому, что хоть раньше ему всегда бывало неприятно смотреть, как человек уже немолодой увивается вокруг хорошенькой девушки, на этот раз то, что он видел, не являло собою в его глазах никакой несообразности, а это свидетельствовало о том, что либо Сент-Джордж — человек тактичный и деликатный, либо что ему нельзя дать его лет, либо, наконец, что мисс Фэнкорт ведет себя так, как будто для нее эта разница ничего не значит.

Оверт направился вместе с ней в галерею, и они дошли до самого ее конца, разглядывая картины, фарфор, любуясь тем, как она уходила вдаль, подобно окружавшим ее аллеям парка, как и они, залитая светом летнего дня. Стоявшие по стенам диваны и глубокие кресла говорили о безмятежном покое. И в довершение всего место это располагало того, кто туда входил, к неторопливой долгой беседе. Мисс Фэнкорт уселась вместе с Полом Овертом на диван с узорчатою обивкой и множеством пухлых старинных подушек самых различных размеров и сразу сказала: