Юзеф Крашевский - Древнее сказание

Виш, присев на камне и указав другой рукой Рыжему, покачал головою, не отвечая ни слова.

— Жена у тебя сербка с Лабы, — сказал Виш после некоторого молчания. — Ты мне как-то говорил уже об этом. Но каким путем ты ее достал? А? Не по доброй ее воле, надеюсь?

Хенго захохотал.

— Не молод ты, — отвечал он, — не стану тебе лгать. А слыханное ли дело, чтобы у женщин спрашивать их согласия? Где же берут женщин в жены иначе, как не с оружием в руках? Так уж заведено у вас, у нас и по всему свету… Они ведь не рассуждают.

— Не всегда и не везде, — заметил старик. — Молодым воли не дают — это правда, но старых женщин у нас уважают. Положим, ума за ними не признают, но ведь духи часто говорят посредством женщин, и знают они больше нас… эти — наши ведьмы.

Виш вздохнул; оба помолчали.

— Позволь переночевать у тебя, — сказал Хенго. — Что есть у меня в сумах, покажу… Захочешь взять что-нибудь — ладно, а нет, не будем ссориться.

— За ночлегом дело не станет, об этом и просить не нужно, — сказал Виш, вставая. — Кто раз ночевал под нашим кровом, всегда имеет право отдохнуть у нас. Мы тебе рады. Калач, пиво да мясо есть; бабы начали уже варку… Пойдем.

Виш направился к воротам; за ним следовал Хенго.

В то время, когда старый Виш разговаривал с человеком, прибывшим из страны «немых», не понимающих языка обитателей этой земли, из-за изгородей и заборов множество голов смотрело на них с любопытством. Очень редко случалось, чтобы чужой человек сумел пробраться в такую лесную глушь. Вот почему, когда показались чужие люди и лошади, а работник запирал собак в сарай, чтобы те не бросились на чужих, все, у кого только были глаза, бежали к заборам, чтобы хотя в щель, издали, посмотреть на чужих.

За изгородью виднелись белые платки замужних женщин, украшенные зелеными венками головы девушек, длинные волосы мужчин, коротко остриженные головы батраков и детские с испугом вытаращенные глаза среди белокурых густых кудрей, путавшихся на их головках. Дети старались подняться как можно выше: чтобы лучше видеть, они взбирались на камни, смотрели в щели, убегали и снова возвращались к забору… Даже старые бабы высовывали свои дрожащие головы между кольями забора, а так как они опасались «чужого», то вырывали траву, подымали комки земли и плевали в сторону Хенго, бросая на воздух землю и траву — верное средство защищать себя от его злых глаз.

Жена Виша, по имени Яга, увидев, что муж ее ведет немца к воротам, вышла им навстречу и, закрывая рот платком, всеми силами старалась дать ему понять, что желает говорить с ним наедине. Виш и Хенго дошли уж до ворот, которые начали отворять перед ними, когда Яга подошла к мужу, не обращавшему внимания на ее жесты.

— Зачем это ты ведешь в дом чужого немца? — сказала она мужу шепотом. — Можно ли знать, что он несет с собою? Он может сглазить всех!

— Это тот самый Хенго, — живет над Лабою, — который привозил к нам ожерелья, иглы и ножи… Тогда ведь ничего не сталось? Нечего его бояться, потому что кто гонится за барышами, тому не до колдования.

— Нехорошо ты говоришь, мой старый, — отвечала жена. — Эти люди хуже тех, которые нападают с ножами и палицами в руках. Но быть твоей воле, а не моей…

Яга быстро отошла, не оглядываясь на них, и почти бегом направилась к избе, выстроенной посередине двора. А так как она дала знак рукою женщинам, приютившимся в разных углах двора, то все они разбежались и попрятались в избах. Только работники и двое сыновей хозяина остались на дворе.

Хенго вошел в ворота; он старался иметь бодрый вид, хотя с боязнью оглядывался по сторонам. Герда верхом въехал во двор, ведя за собою другую лошадь. Работники собрались в кучку и, перешептываясь между собою, с любопытством смотрели на немцев.

Виш ввел их в светлицу.

Хижина Виша находилась в самой середине двора. Выстроенная из срубов, законопаченная слоями мха, хижина Виша была выше и просторнее остальных. Двери с высоким порогом, ведущие в нее, были без замка, потому что здесь никто ничего не запирал. Из сеней, по левой стороне, большая изба; ее глиняный пол был усыпан свежей зеленью; в глубине громадная печь из камней, на которой огня никогда не гасили. Дым выходил через неплотно сложенные доски на крыше. Стены, потолок и все находящееся вблизи печки было покрыто толстым слоем сажи, блестевшей как стекло. У стен стояли простые скамьи… В углу огромный стол, а за ним большая миска для приготовления теста, покрытая куском белого полотна… Над нею висели засохшие ветки и пучки разного зелья.