Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела

Как только мальчикам представилась возможность уйти, они устремились в темный угол парка и принялись обсуждать вдвоем отчаянное положение, в которое они попали.

— Что же нам теперь делать? — спросил Риптон у своего вожака.

Охваченному огненным кольцом скорпиону [18] Имеется в виду поверье, будто скорпион, окруженный огнем, сам себя жалит и убивает. вряд ли было труднее, чем бедному Риптону, когда занявшееся не без его участия пламя охватило его и кольцо все сужалось и сужалось.

— Есть только один выход, — сказал Ричард, остановившись и решительно скрестив на груди руки.

Товарищ его принялся настойчиво допытываться, какой же это выход он имеет в виду.

Ричард впился глазами в камушек и ответил:

— Мы должны вызволить этого парня из тюрьмы.

Риптон посмотрел на своего вожака и в изумлении отпрянул:

— Милый мой Ричи, но как же нам это сделать?

Продолжая разглядывать камушек, Ричард ответил:

— Мы должны как-нибудь раздобыть для него напильник и веревку. Говорю тебе, все это можно устроить. Мне все равно, что мне за это будет. Я ничего не боюсь. Его надо освободить.

— Провалиться бы этому проклятому Блейзу! — вскричал Риптон, сняв свой берет и вытирая им покрывшийся потом лоб, и снова дал повод другу своему его упрекнуть.

— К черту старого Блейза. И ты еще смеешь думать, что я проговорился! Погляди-ка ты на себя. Мне за тебя просто стыдно. И ты еще смеешь говорить о Робин Гуде и о короле Ричарде [19] В романе Вальтера Скотта «Айвенго» (1819) Робин Гуд во главе своих стрелков и король Ричард Львиное Сердце берут совместным приступом замок разбойничающих феодалов и освобождают заточенных там пленников. ! А у самого нет ни капли отваги. Пойми же, ты каждую минуту только и делаешь, что нас выдаешь. Стоит только Реди заговорить, ты опять за свое. Я вижу, как тебя всего прошибает пот. Ты что, струсил? К тому же, ты то и дело себе противоречишь. Начинаешь с одного, а потом сбиваешься на другое. Послушай: мы должны все поставить на карту, чтобы освободить его из тюрьмы. Помни об этом! Постарайся не попадаться Адриену на глаза. И держись чего-нибудь одного.

После этих глубокомысленных наставлений юный вожак повел своего сообщника посмотреть тюрьму, где Том Бейквел все это время, сокрушаясь, думал о том, к чему привели ни с чем не сообразные распри, жертвой которых он оказался.

В Лоберне Остин Вентворт считался другом всех обездоленных; славу эту он приумножил еще до того, как обрел награду, которой один только господь может увенчать эту высшую добродетель. Миссис Бейквел, мать Тома, узнав, что сына ее посадили в тюрьму, кинулась утешить его и помочь, чем только могла; но это были все лишь вздохи, и слезы, и причитания. Все это только приводило в замешательство бедного Тома, который умолял оставить его в покое и не смотреть на него как на отъявленного злодея. На это его мать отвечала, что ему надо только собраться с духом, и истинный утешитель ему поможет.

— И хотя тот, кто придет к тебе, Том, джентльмен и никогда не оставляет бедных в беде, — говорила миссис Бейквел, — он к тому же еще настоящий христианин! И господь бог знает, что делает, когда посылает его к тебе, ибо и видеть его, и слышать — всегда благо.

Том был вовсе не расположен выслушивать поучения и даже рассердился, когда Остин вошел к нему в камеру, встретил его, как рассерженный пес. Однако по прошествии получаса он поразился тому, что мог так легко втянуться в откровенный разговор с джентльменом и христианином. Когда Остин поднялся, чтобы уйти, Том попросил позволения пожать ему руку.

— Передайте молодому господину в Абби, что я ничего не разболтаю. Это настоящий джентльмен, и он любого заставит поступить, как захочет. Это горячая голова. А я так просто осел! Что верно, то верно. Только я не доносчик. Так и скажите ему, сэр!

Вот почему Остин так пристально смотрел Ричарду в глаза, когда рассказывал новости в Рейнеме. Мальчик стеснялся Остина больше, нежели Адриена. Он не знал, почему это так, но он старался всячески увильнуть от встречи с ним с глазу на глаз, а столкнувшись с ним, тут же помрачнел. Остин был не так сообразителен, как Адриен: ему трудно было поставить себя на место другого, и он всякий раз говорил то, что думал, прямо, не прибегая к обинякам. И вместо того чтобы подойти к делу издалека и насторожить залгавшегося мальчика, он сказал:

— Том Бейквел просил передать, что доносить на тебя он не станет, — и тут же вышел.