Зинаида Венгерова - Джорж Мередит

Критический очерк.

– George Meredith , Works, ed. Chapman. London, 1889-94.

В 1859 г., когда английский роман переживал в творчестве Диккенса и Теккерея одну из самых блестящих эпох своего развития, выступили одновременно два новых писателя, обозначивших собой начало двух новых и совершенно различиях между собой направлений в английской беллетристике. Одно из них успело с тех пор вполне выясниться, окрепнуть, оказать свое влияние на общий ход литературы – и отчасти уже сойти со сцены. Другое испытало совершенно иную судьбу: незамеченное, не признаваемое и осуждаемое около двадцати-пяти лет, оно вдруг воскресло за последние годы, стало живо интересовать публику и сделалось предметом увлечения со стороны кратки, столь же ревностно выхваляющей его достоинства, как прежде осуждались его недостатки. Во главе первого течения, очень широко отразившегося на современном английском романе, стояла Джорж-Эдиот, выступившая в 1859 г. с своим первым романом «Адам Бид»; и в том же году появился в печати роман первого и до последнего времени единственного представителя второго из указанных направлений – «Ричард Феверель», Джоржа Мередита.

В этих романах двух начинающих писателей, близких во высоте таланта, но вполне различных по миросозерцанию и по пониманию задач художественного творчества, уже вполне намечены различные дороги, которые привели одного к непосредственному успеху и большому влиянию на современников, другого – к уединенному, настойчивому исканию истины среди враждебно настроенного общества, и к поздней славе, которая едва ли может быть достаточным вознаграждением за долгие годы нравственного одиночества. «Адам Бид» Джорж-Элиота открыл новый мир народной жизни с её нетронутыми цельными чувствами и непосредственными цельными натурами. Джорж-Элиот задалась целью понять и отразить «душу народа» и создала бытописательный роман, в котором типы заменяют анализ индивидуальных особенностей человеческой души; драматизм основан на борьбе чувства и долга, и несложный катехизис нравственности, исповедуемый всяким деревенским пастором, служит неумолимым критерием при делении людей на «идеальных» и «порочных». Высший реализм в воспроизведении всех подробностей описываемой среды, и на-ряду с этим идеализация в характеристиках, предпочтение трогательного зрелища идеальных добродетелей более неприглядной и более сложной психологической правде – таков основной характер «Адама Бида», не изменившийся в дальнейшем творчестве романистки. Этот реализм на фоне пуританского понимания нравственности вполне отвечает общему тону английской литературы, и, внеся его в описание мелкой провинциальной среды со всем, что в ней есть типичного и интересного, Джорж-Элиот создала школу, к которой примкнул целый ряд талантливых писателей и писательниц из народного и провинциального быта.

Первый роман Джоржа Мередита сделался исходным пунктом совершенно иначе понимаемого реализма, и по своеобразной манере автора, по преобладанию мысли над вымыслом, по исключительности изображаемых в романе лиц и резкости задетых психологических проблем, можно было бы сразу предсказать дальнейшую судьбу автора: он не принадлежал к числу писателей общепонятных и близких читающей массе, которые умеют одновременно и занимать, и трогать ее; он слишком расходился с дорогими английской публике «основами», и с другой стороны – являлся слишком отвлеченным, слишком занятым интеллектуальной стороной всякого явления, чтобы склонить на свою сторону читателя, который, в большинстве случаев, не в состоянии уследить за течением мысли романиста. Перемешивая драматизм действия с философскими обобщениями, афоризмами, сопоставлениями чисто теоретического характера, Мередит слишком часто забывает своего читателя, чтобы завоевать его симпатии. Все эти особенности, сказавшиеся уже в значительной степени в первом романе Мередита, объясняют – почему, не уступая Джорж-Элиот по таланту и оригинальности творчества, Мередит так долго оставался в тени, оцененный лишь очень небольшим кружком близких друзей (в том числе росети, Броунингом, известным критиком Джемсом Томсоном), а одновременно выступившая с ним романистка успела приобрести славу классической писательницы, уже настолько выясненной критикой, что критика перестала заниматься ею. Перенеся центр тяжести романа от описания нравов к пытливому, точному изучению внутренних мотивов, управляющих действиями людей, Мередит пошел по новому пути, различному однако не только от реализма Теккерея, перешедшего в школе Джорж-Элиот и её последователей, но и от психологического романа, впервые созданного Стендалем и получившего с тех пор столь широкое развитие в литературе всех стран.