Иван Франко - Захар Беркут

— Ну, так чего же тут ждать? Пойдем сейчас и будем искать! — вскричал боярин.

— Хорошо тебе говорить, боярин, только об одном ты забыл: село сгорело, плетни и хаты наши тоже сгорели, знак, по которому можно было узнать это место, тоже сгорел, так что в потемках я ни за что на свете не сыщу его. Да еще раз говорю — к чему торопиться, если ход наш безопасен и среди бела дня?

— Гм… пусть будет по-твоему, — согласился, наконец, боярин. — Пойду сообщить об этом Бурунде и тотчас пришлю людей, которые раскуют тебя. Только, любезный, ты все же останешься под стражей, так как, скажу тебе по правде, ни Бурунда, ни я не доверяем тебе, и если бы оказалось, что ты обманываешь нас, то, будь уверен, смерти тебе не миновать!

— Я это давно знаю, боярин! — ответил беззаботно Максим.

Вновь ушел боярин, и вскоре после этого в шатер вошли два монгольских кузнеца, расковали Максима и сняли с него тяжелые цепи. Словно вновь на свет народился, так легко почувствовал себя Максим, избавившись от этих железных тяжких пут, которые почти сутки впивались ему не только в тело, но, казалось, и в самую душу. G легким сердцем и полный надежды, пошел он в сопровождении монголов к шатру Бурунды. Бурунда смерил его с ног до головы своими грозными, дикими глазами и сказал через переводчика, — эту услугу сейчас оказывал им обоим Тугар Волк.

— Раб, — молвил Бурунда, — я слышал, что ты знаешь выход из этой долины?

— Знаю, — ответил Максим.

— И готов показать его нам?

— Готов.

— Какой платы ждешь ты?

— Никакой.

— Для чего ж ты это делаешь?

— По доброй воле.

— Где этот ход?

— В огороде моего отца.

— Можешь сейчас найти его?

— Не могу. Все там сгорело, а ход глубоко засыпан землей. Когда рассветет, найду.

— Уже рассветает. Иди и ищи! И слушай, что я тебе скажу: если ты говоришь правду, если найдешь ход, то будешь" свободен, еще и дары получишь. Если же морочишь нас пустыми словами, то погибнешь в страшных мучениях.

— Полагаюсь на твое слово, великий бегадыр, — сказал Максим, — положись же и ты на мое слово!

— Ступай же и ищи ход! Вот тебе помощники! Я сам иду с тобой!

Как медленно, озираясь, шел Максим! Как старательно оглядывал он каждый уголок, каждый камешек, словно старался вызвать в своей памяти расположение местности, измененной вчерашним пожаром! Хотя до отцовского огорода было еще далеко, он несколько раз останавливался, припадал к земле, стучал, ковырялся в ней и все поглядывал вперед, на поток, откуда должна была притти к нему помощь. С медлительностью улитки продвигался отряд вперед, — уже Бурунда начинал выказывать нетерпение.

— Не гневайся, великий бегадыр, — сказал Максим. — Вчерашний пожар смел все следы человеческого жилья в этой долине. Трудно мне сразу опознать место. Вот скоро уже будем в усадьбе моего отца.

Полным нетерпения взглядом посмотрел Максим на поток. Слава тебе, господи! Берега уже полнехоньки, — еще минута, и вода разольется по долине! Ого, ниже села, близ ущелья, уже виднелись широкие реки и пруды, красные, кг. к кровь, в лучах восходящего багрового солнца! Теперь, значит, уже можно! Быстро повел Максим монголов на отцовский огород, быстро нашел место, где земля глухо гудела под ударами, и Бурунда, дрожа от нетерпения, крикнул монголам, чтоб начинали копать. Лишь теперь, оглянувшись, он увидел разлившуюся по равнине воду.

— Га, а это что? — крикнул он, охваченный смутной тревогой.

Тугар Волк тоже задрожал. Только Максим стоял спокойный, беззаботный.

— Ничего, бегадыр! Этою ночью прошли дожди в горах, а после каждого ливня наш поток выходит из берегов. Но это ничего, вода не достигает сюда никогда.

— А, так, — сказал Бурунда, пересиливая свою тревогу. — Ну, если так, то копайте дальше!

Но Максим сказал неправду. Вода разливалась все шире и шире по долине, и лишь ничего не знающие и испуганные монголы не могли понять, что это не паводок, что вода потока совершенно прозрачна, что она не несется вперед, не бурлит, а лишь вздувается и выходит из берегов.

Тем временем работа двигалась медленно, хотя монголы трудились изо всех сил. Но вот и впрямь лопаты звякнули о что-то твердое. Плита! Но плита оказалась широкой, шире выкопанной монголами ямы. Приходилось либо расширять яму, чтобы вытащить ее, либо разбивать плиту. Максим тревожным взором следил за уровнем воды. Значительная часть долины, ниже села, уже была залита. Валом валила вода вверх по долине, в направлении, прямо противоположном тому, которым она текла испокон веков. И вот из монгольского лагеря донесся страшный крик. Вода вышла из берегов и тысячами ручьев текла по лагерю.