Иван Франко - Захар Беркут

— Раб, что это значит? — крикнул Максиму Бурунда.

— Что ж, бегадыр, — ответил Максим, — видно, большой ливень прошел в горах, наш ручеек разлился сильнее, чем обычно. Да неужто вам страшно воды, доходящей до щиколоток? Разбивайте плиту! — крикнул он монголам. — Пусть увидит великий бегадыр, что я не обманывал его!

Загремели монгольские топоры о плиту, но плита была толста и крепка — разбить ее было невозможно.

— Бейте крепче! — кричал Бурунда, не в силах теперь сдержать свою тревогу при виде воды, превратившей в сплошное озеро большую часть тухольской долины и валом катившейся прямо на них. Но плита обладала тухольским характером и сопротивлялась до последней возможности. Но вот она треснула; еще один дружный удар, и она, разбитая на куски, рухнула вниз, а вместе с ней и монголы, стоявшие на ней. Темное устье подземного хода открылось глазам толпившихся.

— Видишь, бегадыр? — сказал Максим. — Скажи сам, обманул ли я тебя?

Но Бурунда что-то не очень был обрадован обнаруженным ходом. Валом подкатила волна и заплескалась у ног монголов. Еще минута, и с веселым журчанием полилась вода в только что вырытую яму.

— Задержите воду, задержите воду! — кричал Бурунда, и монголы кинулись запруживать воду вокруг ямы. Но было уже поздно. Вода покрыла землю, глина размякла и расплывалась грязью в руках монголов. Такая запруда не могла остановить воду, которая все сильнее, со всех сторон лилась в яму, журчала, исчезая в ней, пока, наконец, не наполнила яму до краев. Словно окаменев, стояли монголы над ямой и смотрели, как вода заливала их последнюю дорогу из долины.

— Раб! — сказал Бурунда Максиму, — это твой ход?

— Бегадыр, могу ли я приказывать водам? — ответил Максим.

Бурунда ничего не ответил, а лишь озирался на воду, которая все более глубоким слоем покрывала долину. Уже гладким зеркалом сверкала вода по всей долине, лишь там и сям выглядывали, как маленькие островки, клочки суши. В монгольском лагере поднялся крик, началось замешательство, хотя вода едва доходила монголам до щиколоток.

— Бегадыр, — обратился Максим к Бурунде, видя, что тот собирается возвращаться в свой шатер, — напоминаю тебе твое обещание. Ты сказал, что когда я покажу тебе ход, я буду свободен. Я показал тебе ход.

— И ход обманул меня. Ты будешь свободен, когда все мы выйдем из долины, не ранее!

И Бурунда пошел наводить порядок в своем расстроенном войске, а за ним последовал и его отряд.

Монгольское войско стояло длинными рядами, по щиколотку в воде, угрюмое и растерянное; хотя было еще совсем мелко, но масса воды, которая покрыла уже всю долину, прозрачная и сверкающая, как расплавленное стекло, и водопад, который, как светящийся столб, стоял над водной гладью и все время добавлял воды в долину, — вот что пугало монголов! Однако стоять на месте нельзя было! Уже самая тревога, один вид грозной опасности побуждал людей действовать, пусть даже напрасно, побуждал двигаться. Во что бы то ни стало надо было что-то делать, попытать счастья, не то — Бурунда это хорошо понимал — все множество монголов бросится врассыпную, разбежится, гонимое собственным страхом. Бурунда приказал всему войску собраться вместе, сбиться плотной массой.

— Кто вы, мужи или коты, что так боитесь, нескольких капель воды? Такие ли реки переплывали мы? Что значит этот ручей против Яика и Волги, Дона и Днепра? Не бойтесь, вода, доходящая до щиколоток, не может потопить вас! Вперед, к проходу! Нападем на них всей массой! Не думайте о гибели! Победа должна быть за нами!

Так кричал Бурунда и двинулся вперед. Двинулось вслед за ним и монгольское войско, бредя по воде с громким плеском, от которого гудели горы и стонали леса. Но в ста шагах от прохода их встретил убийственный град камней из метательных снарядов. Большие каменные кругляки, острые камни и речная галька — все это летело в плотную толпу монголов, дробило кости, разбивало головы. Кровью окрасилась вода под их ногами. Не обращая внимания на крики Бурунды, монголы рассыпались, большая часть отступила туда, куда не долетали камни. Наконец и сам Бурунда с остатком самых яростных своих туркмен вынужден был отступить, так как каменный град становился все сильнее, а монгольские стрелы не причиняли тухольцам никакого вреда. Тугар Волк пристально вгляделся туда, где находился противник, и увидел, что при самом большом снаряде, который непрерывно метал то тяжелые глыбы, то целые тучи мелких камней, стояла, окруженная старейшими тухольцами, его дочь, Мирослава, и управляла всеми движениями этой страшной машины. Максим давно уже заметил ее и не сводил с нее глаз. Как был бы рад он теперь стоять возле Мирославы и, слушая ее смелые, разумные приказания, разить врага по ее указке! Но нет, не то ему было суждено. Вот он стоит среди врагов, — правда, без оков, но все же безоружный, пленник, и жаждет, чтоб хоть камень, брошенный ее рукою, положил конец его жизни и его муке!