Иван Франко - Захар Беркут

Захар остановился перед Сторожем и устремил на него внимательный взгляд. Тихо было вокруг. Захар молился:

— Великий наш Сторож! Ты, которого предки наши считали своим покровителем, которого и мы чтили доныне ежегодными праздниками! Три раза уже ты, из ночи в ночь, виделся мне во сне, будто ты падаешь и придавливаешь меня. Я верю, что ты добр и милостив, и если ты призываешь меня к себе, то я радуюсь твоему призыву и охотно пойду за тобой. Но если и ты сам хочешь сдвинуться с места своего извечного стояния, то раздави, властитель, своею тяжестью этого поганого ворога, детей Мораны, которые ныне снова покрыли собою благословенную твою обитель, тухольскую долину! Сломи вторично поганую силу так, как ты сломил уже ее однажды, когда могучею рукой разбил эту каменную стену, и открыл водам путь, и даровал людям эту прекрасную долину! Запруди ее теперь вновь, да сгинет надменная вражья сила, измывающаяся теперь над нами!

В этот миг огненная молния разрезала с юга на север темное небо, и далеко в горах загрохотал гром.

— Да, это твой могучий голос! — сказал радостно Захар. — Ну-ка, дети! В последний раз увенчайте этот святой камень!

Четверо молодцов по лестнице взобрались на камень и увили его главу зелеными венками. Опять загромыхало с южной стороны.

— Воля его, дети! — сказал Захар. — Обвязывайте его веревками! А вы, остальные, живо за лопаты! Подкапывайте его снизу, подкладывайте рычаги! Живо, дети, живо!

Тихо, без шума работали десятки рук возле Сторожа. Сверху его обвязали канатами и веревками, снизу подкопали его основание и в образовавшуюся неглубокую щель заложили наискось бревна, которые должны были служить рычагами для того, чтобы повалить камень поперек ущелья. Ловкие молодцы быстро сделали все необходимые приготовления, убрали лестницы, подложили большие камни под рычаги.

— Беритесь за канаты все, кто может дотянуться! Налягте на рычаги, ребята! — командовал Захар, и сразу сотни рук принялись за дело.

— Еще раз, дружно! — крикнул Захар. — Тяните, нажимайте!

Ухнул народ с натуги, затрещали толстые рычаги, но камень и не шелохнулся.

— Еще раз! Сильнее нажимайте! — кричал Захар н сам схватился за канат. Зашатался громадный камень.

— Сдвинулся! Сдвинулся! Подается! — закричал радостно народ.

— Еще раз налягте, изо всей силы.

Еще раз ухнул народ — и вдруг ослабело напряжение канатов, огромный камень сдвинулся со своего места и, с минуту покачавшись в воздухе, с ужасающим глухим грохотом рухнул поперек потока и ущелья. Застонала и затряслась тухольская долина от страшного удара, далеко жемчужными каплями брызнула вода потока, и радостным, шумным криком огласили воздух тухольцы. Зашевелилось в своем лагере спящее монгольское войско, завопили часовые, зашумели начальники, забряцало оружие, ко через минуту все стихло. Монголы ждали нападения к стояли, готовые к обороне, но тухольцы и не думали нападать на них. Они совсем иное нападение готовили.

Захар с юношеской живостью подбежал посмотреть, как упал камень. Камень упал так удачно, будто от века был приготовлен для этого. Острыми концами он зацепился за выступающие углы обрывов, образовавших ущелье, а всей массой лег как мост поперек потока. Правда, он не запрудил поток, так как уровень воды был ниже, — но уже тухольская молодежь тащила на руках огромные каменные плиты, в то время как остальные очищали дно потока от ила и гальки, чтобы наглухо замуровать русло. А прочие в это время клали стену по другую сторону камня, в ущелье, толщиной сажени в три, от одного края ущелья до другого. Эта стена, основанием которой служил громадный Сторож, могла свободно выдержать какой угодно напор воды.

— Живо, дети, живо! — подбадривал Захар, стоя над потоком и помогая работающим то советом, то собственными руками. — Замыкайте, замуровывайте поток, пока вода еще не прибыла! В горах, наверно, выпали большие дожди, скоро нахлынет паводок, а тогда трудно нам придется. А стену вывести надо в высоту вровень с этими обрывами. Посмотрим, что может поделать чингисханова сила против силы воды.

Работа, шла споро. Вскоре поток был плотно замурован. Гневно закружилась на месте задержанная вода, словно не понимая, зачем преграждают ей бег. Яростно плеснулись волна за волной в огромный камень, бросились было подгрызать нижние, уложенные на дне, плиты, ища прохода между ними, но все было тщетно, всюду камень да камень, плотно сбитый в одну несокрушимую стену. Заклокотала вода. Дрогнула на всем своем протяжении и остановилась, изумленная, спокойная на вид, но таящая гнев в своей хрустальной глубине. Как тур, готовясь к нападению, остановится и голову склонит вниз, и рога к земле пригнет, и затихнет, чтобы затем вырваться разом из этого униженного положения и кинуться со всею мощью на противника, — так и непривычная к путам вода тухольского потока на миг затихла, словно обленясь, задремала в плоских своих берегах, а тем временем набирала силы и смелости для нового, решительного нападения и только тихонько напирала на стену, как бы пробуя, не удастся ли ей своими плечами отодвинуть поставленную перед ней так неожиданно преграду. Но нет, преграда стояла на месте, холодная, гладкая, гордая в своей неподвижности, непобедимая. Быстрые руки тухольцев все больше укрепляли ее, наваливая камни на камни, плиты на плиты, облепляя их клейкой, непроницаемой для воды глиной. Будто новая, всемогущею волею воздвигнутая скала, поднималась каменная плотина все выше и выше под руками тухольцев. Вооруженные молодцы давно уже покинули долину, где они стояли лицом к монгольскому лагерю, и сменили луки и топоры на дубины и молотки для обтесывания камня. Радостно смотрел Захар на их работу, на дело их рук, и его глаза светились уверенностью в победе.