Марк Галлай - Полоса точного приземления

- Доложите, Машенька, самому, что я тут, - попросил Марат.

Ростопчин сидел за своим необъятным письменным столом без пиджака. Полноту плеч подчеркивали плотно обжимающие их узкие лямки подтяжек. Раскрытый над полуспущенным галстуком ворот рубашки открывал дряблые складки кожи на шее. «Стареет», - с неожиданным для себя самого острым сожалением подумал Литвинов.

Прогнозы, с которыми он шел сюда, не подтвердились. Оказалось, что Генерального сегодня интересуют не предстоящие испытания новой машины («Об этом позднее»), а «Окно».

- После захода по «Окну» какой требуется маневр, чтобы выйти на полосу и сесть? - спрашивал Генеральный. Взять быка за рога - ухватиться в любой проблеме за самое главное, ключевое - это он умел!

- Стабильна ли величина этого маневра?.. Ну, в среднем на сколько успешных заходов приходится такой, что нужно уходить на второй круг?.. А при каком отклонении вы считаете заход удачным, приемлемым?.. Хотя бы примерно…

Вопросов было много. Составляя себе мнение о чем-то, Шеф любил докапываться до всех деталей. Даже ежедневные - с утра - обходы конструкторского бюро он строил не так, чтобы успеть обежать во главе почтительной свиты все залы, а подолгу сидел у чертежных станков - кульманов двух, трех, от силы четырех конструкторов. Вникал в чертеж, иногда что-то подправлял, по-детски радовался, когда после его поправок разрабатываемый узел начинал «играть». Еще больше радовался, когда конструктору удавалось отстоять свой собственный вариант, аргументированно переспорить Генерального.

- Лучше я с человеком поговорю раз в год, но подробно, конкретно, не на бегу. И ему и мне полезнее… Вы в Третьяковку как ходите? Чтобы все залы рысью обежать или чтобы одного, двух художников как следует посмотреть?.. Вот я в Ленинграде когда бываю, всегда в Эрмитаж хожу. Обязательно наверх, к импрессионистам, - это всегда, а потом на второй этаж, к одному художнику. Только одному. В прошлый раз к Рембрандту ходил… Что? Там искусство? А у нас что, по-вашему, не искусство?!

Выспросив Литвинова, Шеф немного помолчал, вытащил из кармана какую-то пилюлю, проглотил ее, запил водой из покрытого салфеткой стакана и неторопливо, веско заговорил:

- Мы на «Окно» очень рассчитываем. Закладываем его в новую машину, хотим сделать ее всепогодной. Хотя бы почти всепогодной. Но на ней очень уж лихих кренов у земли позволять себе не придется. От силы градусов десять. Значит, если заход такой, что потребуется крен побольше, то, ничего не поделаешь, считай: не состоялось. Уходи на второй круг. А сколько их можно сделать, вторых кругов? Да и горючего лишний расход… Значит. «Окно» обязано обеспечить нам точный заход. Такой, чтобы уход на второй круг был как исключение… Обеспечит?.. Как там у вас с ним получается?

Литвинов с достоинством («Как это - чтобы у меня, у Литвинова, да что-то не получалось!») подтвердил:

- Получается нормально. И на большой машине вроде бы должно обеспечить… Точнее цифры покажут. Статистики порядочно набрали. Сейчас обрабатывают.

- Цифры мне дадут. Цифры - вещь хорошая, но неисчерпывающая… А много вам там еще летать по программе осталось?

- Да в общем-то немного: полетов шесть в реальных условиях - при низкой облачности.

- Ну, за низкой облачностью дело не станет. Осень…

Дело стало как раз за низкой облачностью.

Все еще держалось бабье лето. Тихое, ясное, солнечное. С золотыми березами, легкими, быстро тающими в воздухе утренними туманами, медленно ползущими по голубому небу, будто расчесанными невидимым гребнем, легкими, перистыми облаками. Такая осень бывает только в нашей средней полосе; ни в Крыму, ни на Кавказе, ни в каких других прославленных в мире курортных местах ничего подобного не увидишь.

Люди ходили с открытыми головами, в легких пальто и радовались, радовались подарку, преподнесенному им природой.

Радовались все, кроме создателей и испытателей «Окна».

Каждое утро Вавилов, едва проснувшись, выскакивал на балкон и, увидев, что погода, как и вчера, хорошая (то есть для него - плохая), поворачивался с надеждой к барометру, постукивал по нему пальцем: вдруг давление начало падать? Но нет, вопреки предсказаниям метеорологов, обещавших приближение мощного циклона, стрелка барометра отмечала такое же, как и во все предыдущие дни, достаточно высокое количество миллиметров ртутного столба (эпоха гектопаскалей, быстро проскочившая десять лет спустя, тогда еще не наступила).

Паша Парусов, явно впадая в нездоровый мистицизм, рекомендовал Литвинову: