Владимир Набоков - Прозрачные предметы

Отменив следующее свидание, Джулия вскоре уехала в Европу. В жизни Персона от этого приключения ничего не осталось — только бледное пятно помады на салфетке и романтическое воспоминание о близости с возлюбленной знаменитого писателя. Время, впрочем, по-своему распорядится этими вещами и еще добавит новую краску к данному эпизоду. Дальше мы видим обрывок газеты La Stampa и пустую бутылку из-под вина. Большую строительную площадку.

Большая строительная площадка в окрестностях Витта загромождала и портила склон холма, на котором, как ему сказали, он найдет виллу «Настя». В непосредственной близости от нее кое-что было уже приведено в порядок, формируя островок покоя среди грохочущего и лязгающего пустыря, его бульдозеров и глины. Даже светился модный «бутик» среди лавочек, выстроившихся вокруг площади, в центре которой, под недавно посаженной молодой рябиной, уже успел накопиться мусор — обрывок итальянской газеты и пустая бутылка из-под вина. Персон сбился с пути, но женщина, продававшая яблоки в одной из лавок, подсказала ему дорогу. Большой белый чересчур ласковый пес затеял неприятный обыск, забежав к нему со спины, но был отозван хозяйкой.

Он шел крутой заасфальтированной улочкой, по одной стороне которой тянулась белая стена с верхушками елей и пихт за ней. Решетчатая дверь в стене вела в какой-то лагерь или школу. Крики играющих детей долетали до него, и перелетевший через стену волан приземлился у его ног. Он проигнорировал его, не принадлежа к тому типу людей, что подбирают вещи для незнакомцев: перчатку, прыгающую монету.

Чуть дальше лакуна в каменной стене открыла перед ним лестницу и вход в беленое бунгало с названием вилла «Настя», написанным курсивом. Как это нередко случалось в прозе R., «никто не ответил на звонок». Хью заметил еще череду ступеней сбоку от крыльца, сбегающих вниз (после всего этого нелепого подъема!), в удушливую тень самшита. Они обогнули дом и привели его в сад. Зашитый досками недостроенный плавательный бассейн примыкал к небольшому лугу, в центре которого дородная дама средних лет, с лоснящимися от крема розовыми воспаленными руками, загорала в шезлонге. Экземпляр, несомненно, тех же самых «Силуэтов» в мягкой обложке, со сложенным письмом (мы подумали, было бы правильно, если бы наш Персон его не узнал) в роли закладки, покоился на закрытом купальнике, в который был втиснут основной объем дамы.

Мадам Шарль Шамар, в девичестве Анастасия Петровна Потапова (весьма почтенная фамилия, которую покойный супруг переиначил в Потапоф), была дочерью богатого скотопромышленника, бежавшего с семьей в Англию из Рязани через Харбин и Цейлон после большевистского переворота. Ей было не впервой развлекать очередного молодого человека, обманутого Армандой в лучших его ожиданиях, но в новом воздыхателе, похожем на коммивояжера, было что-то такое (твой темный гений, Персон!), что озадачило и насторожило мадам Шамар. Ей нравилось, когда люди вписываются в ее представления о должном. Молодой швейцарец, с которым Арманда каталась сейчас на лыжах среди вечных снегов высоко над Виттом, вписывался. Вписывались и близнецы Блейки. А также сын горнолыжного инструктора, золотоволосый Жак, чемпион по бобслею. Но мой нескладный и сумрачный Хью Персон, с его нелепым галстуком, приблизительно подобранным к дешевой белой рубашке и невозможному каштановому костюму, не принадлежал к ее привычному миру. Услышав, что Арманда где-то развлекается и, возможно, не вернется домой к чаю, он не потрудился скрыть неудовольствие и удивление. Стоял, потирая щеку. Изнанка его тирольской шляпы темнела от пота. Получила ли Арманда его письмо?

Мадам Шамар ответила безразлично-отрицательно, хотя могла бы свериться с красноречивой закладкой, но из инстинктивного материнского благоразумия воздержалась. Вместо этого она затолкнула книгу в пляжную сумку. Машинально Хью упомянул о своем визите к автору.

— Он живет, я слышала, где-то здесь, в Швейцарии?

— Да, в Диблоне, около Версе.

— Диблон напоминает мне русское слово «яблоня». Хороший ли у него дом?

— Вообще-то, мы встречались в Версе, в гостинице, а не у него дома. Говорят, что большой и старомодный. Конечно, дом всегда переполнен его, как это сказать, фривольными гостями. Подожду немного и пойду.

Он отказался снять пиджак и сесть в шезлонг рядом с мадам Шамар. Объяснил, что избыток солнца вызывает у него головокружения. «Alors allons dans la maison» [12] Тогда идем в дом (фр.). , - сказала она, прилежно переводя с русского. Видя усилия, предпринимаемые ею, чтобы встать, Хью хотел прийти на помощь, но мадам Шамар твердо велела ему оставаться на месте, чтобы физическое приближение не оказалось «психологическим барьером». Ее тяжелое тело могло быть поднято одним целенаправленным рывком; чтобы совершить его, надо было сконцентрироваться на попытке обмануть силу тяготения, уловив тот момент, когда что-то включалось внутри и происходил необходимый толчок, наподобие задержанного и разрешившегося взрывом чихания. Она все еще неподвижно полулежала в шезлонге, как в засаде, с испариной на лоснящейся груди и над лиловыми дугами как будто пастелью написанных бровей.