Ганс Андерсен - Всего лишь скрипач

Высадившись на сушу, цирковая труппа проделала шесть миль — теперь можно было отдохнуть. Датчанин — тот, кого называли Кристианом, — сидел между Владиславом и Жозефиной, уже знакомой нам наездницей с развевающимися перьями и цветными флажками. За столом царили смех и веселье, даже Владислав выглядел не таким суровым и мрачным, как обычно, взгляд его гордых глаз был на удивление выразительным.

— Noch einmal die schöne Gegend [42] Снова эти чудные места (нем.) — ария из популярной в те годы оперетты «Алина». , - запел паяц, потом стал болтать о сливочном мороженом и жареных цыплятах, все это на превосходном венском диалекте. А когда Кристиан шепотом сказал, что он устал и хочет спать и видеть сны, паяц глянул на него, подмигнул Владиславу и снова запел на австрийском диалекте:

В Священном писании рассказывается такая история: когда Спаситель сидел в храме, привели к Нему женщину, уличенную в прелюбодеянии, чтобы Он судил ее; Он же сказал: «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень», — и все они ушли один за другим [43] Иоанн, 8, 3–9. . Узнав в датчанине Кристиане Наоми, вспомним эту историю, вспомним также воспитание Наоми, ее окружение и в особенности ее взгляды.

Они с Владиславом остались наедине.

— Я на многое пошла ради тебя, — сказала девушка с печалью в голосе, прежде ей совсем несвойственной. — Не забывай об этом.

— А забуду, так ты сто раз напомнишь, — улыбаясь, ответил он.

— Нет, никогда! Чем бы это ни кончилось! Я все решила сама, я терпеть не могла окружавших меня людей, я их не уважала. Тебя я люблю. Ты можешь убить меня, я все равно буду тебя любить. Это как лихорадка в моей крови. Но никогда я не была счастливее, чем сейчас. Долгая однообразная жизнь, где каждый день — «добрый день», как они выражаются, мне омерзительна. Лучше прожить недолго, но — полной жизнью.

— Меня любило много женщин, — сказал Владислав. — Я мог бы порассказать тебе прелюбопытнейшие истории. Я в грош не ставлю весь ваш пол. Но ты — больше мужчина, чем женщина, и поэтому ты мне нравишься. Я люблю тебя настолько, что даже, пожалуй, буду ревновать. Мне еще неведомы твои недостатки, но, не доехав до Вены, мы изучим друг друга. Ты прекрасна! Тело у тебя теплое, женское, но ум как у мужчины. — Он поцеловал ее в губы и в лоб. — Лежа на моей груди, ты должна верить в Мадонну; перед нею ты должна склониться.

Наоми обвила его руками и ответила на поцелуй.

— Придется твоей женушке первое время носить усы, — сказала она, улыбаясь. — Я не боюсь в роли датчанина Кристиана гарцевать на цирковой лошади. Но у тебя всегда будет получаться лучше, так что я буду тебе завидовать.

— А я, — ответил он, — наверно, не простил бы тебе, если бы ты имела больший успех у публики, чем я.

Они услышали шаги в коридоре.

— Свадебные гости начинают съезжаться, — сказал, входя, хозяин. — Завтра в городе будет праздноваться пышная свадьба. Вся компания из Любека; есть среди них и несколько моряков.

Когда потом Наоми со свечой в руке шла по коридору, ей попался навстречу невысокий коренастый человек с добродушным и веселым лицом; наверняка он с удовольствием предвкушал завтрашнюю свадьбу. В руках у него тоже была свеча; когда он почти поравнялся с Наоми, свечу задуло сквозняком, но девушка успела узнать его: это был Петер Вик. Кровь бросилась ей в лицо, но она быстро успокоилась: нет, он-то не узнал ее, ему ведь и в голову не могло прийти, что копенгагенская барышня в костюме наездника и с усами окажется в добром городе Мёльне. Она смело подошла к нему, зажгла его свечу от своей и еще имела дерзость сказать, что его акцент выдает в нем иностранца.

Петер Вик фамильярно хлопнул ее по плечу, проговорив по-немецки:

— Спокойной ночи, братец.

Знаешь ли ты родину индусов? Там немилосердно палит солнце, но ветер веет прохладой с гималайских высот. Благоуханные леса сулят отдохновение; смоковница до земли склоняет свои ветви, они укореняются и образуют хижину; кокосовая пальма предлагает тебе молоко, финиковая — плоды, вокруг порхают разноцветные птицы: пурпурно-красные попугаи, золотисто-желтые нектарницы. Как буйствуют здесь краски! Они расцвечивают и крылышки насекомых, и лепестки роскошных цветов. Полноводная река, украшенная голубыми цветами лотоса, считается священной, и в ней совершают омовения. О родина индусов! Что в тебе яснее, прозрачнее всего? Небо или чистейшие озера, где утоляют жажду антилопы и леопарды?