Александр Кондратьев - Сатиресса

«Словно какая-то птица поет и прыгает в моей груди, — сказал он сам себе. — Когда Пирсотриха отнимет у нее Напэ, моя богиня станет грустить и одиноко бродить по долинам. Издали я буду играть ей печальные песни на свирели Антема. Ее тронет моя преданность, и она полюбит меня. И я буду счастлив, потому что сердце мое принадлежит ей…»

И он полз, как змея, среди вереска, приподнимая порой голову, чтобы следить за тонкой фигурой сатирессы, решительно шагавшей впереди.

Ухо его жадно ловило человеческую мелодию Пирсотрихи…

Пирсотриха немного дней потратила на поиски Напэ.

Знакомые нимфы указали ей ту, имя которой после трагической смерти Антема стало известно всем обитателям леса и гор. Выследить юную нимфу в часы, когда она ходит на свидание, было уже легко…

В одно ясное утро рыжая сатиресса залегла в кустах у берегов Кинеиса, твердо решившись схватить и унести подругу Аглавры, когда она пойдет к месту встречи с дочерью Пана.

Ждать пришлось ей недолго. Вот зашуршала трава и показалась стройная дочь Кинеиса с венком из белых цветов на золотистых кудрях. Не доходя до Пирсотрихи, нимфа остановилась, с улыбкой склонясь к двум голубым мотылькам, ласкавшим друг друга на пышном желтом цветке.

Сатиресса почувствовала, что сердце ее бьется, словно желая выскочить прочь из груди. Несколько мгновений лежала она неподвижно, сдерживая дыхание и закрыв глаза…

Сделав над собой усилие, Пирсотриха решилась и, встав на ноги, спокойным шагом пошла к склонившейся над мотыльком наяде. «Гианес прав: с нимфами надо быть смелым», — пронеслось в ее голове.

— Это ты, Аглавра? — обернулась нимфа, заслышав за спиной шаги сатирессы. — Кто ты? — тотчас спросила она, заметив ошибку.

— Такая же сатиресса, как и твоя беловолосая Аглавра. Только я не притворяюсь божеством и не обманываю неопытных девочек.

— Меня никто не обманывал. Красота и великолепие моей подруга не нуждаются в ухищрениях и обманах, — гордо ответила наяда.

— Красота Аглавры и есть уже обман с ее стороны, — не потерялась Пирсотриха, — за красотой ее скрываются звериная злоба и совсем не божественная жестокость. Разве позабыла ты, как поступала она с юным Антемом?

— Не вспоминай мне этого страшного дня. Мне тяжело! Не подымай в моей голове ужасных картин того, что случилось… Он лежал на песке, неподвижный, с залитым кровью лицом, по которому ползали темные мухи!.. Я содрогаюсь!.. — И Напэ закрыла руками свое хорошенькое лицо и приготовилась плакать.

Сердце застучало в плоской груди Пирсотрихи, в глазах пошли красные пятна.

«Самое время!» — шепнул кто-то в ее голове.

— Я унесу тебя от этих тяжелых дум и кровавых воспоминаний! — с жаром воскликнула сатиресса и, привычной рукой охватив стан юной наяды, подняла ее от земли и помчалась к лесу.

— Ай! Куда ты несешь меня? Стой! — кричала в ужасе Напэ, и звонкий голос ее летел по долине, а эхо ближних холмов повторяло неясные звуки ее испуганных возгласов.

— Я скрою тебя там, где ты позабудешь свою страшную подругу и ее мрачное дело… У берега моря, под высокими скалами есть пещера. Мелкий светлый песок ласкает в ней ногу. Из мягкого пуха белых гагар и тоскующих чаек сделаю я тебе ложе, и ты заснешь на нем, убаюканная моею лаской и мерным шепотом моря… Не бойся меня, прекрасная Напэ… Не рвись! Я хочу тебя только спасти от жестокой Аглавры! Ведь она и тебя убьет, как убила когда-то Антема!.. Я спрячу тебя, и никто из людей или богов тебя у меня не отнимет… — и сатиресса на бегу покрывала жадными короткими поцелуями бок и колено наяды.

— Я боюсь тебя! — кричала Напэ. — Отпусти меня. Я тебя не желаю!..

Но Пирсотриха не обращала внимания на крики испуганной нимфы и мчалась, прижимая к себе ее тонкий трепещущий стан. Стуча по камням, впиваясь в мягкую землю, быстро мелькали раздвоенные копыта сатирессы.

Путь предстоял длинный. Поднявшись в гору, Пирсотриха стала отдыхать, положив около себя на траву дрожащую нимфу.

— Не вздумай убегать от меня, это бесполезно. Я все равно тебя поймаю, — сказала она.

Отдышавшись, рыжая сатиресса вновь взяла на руки, словно ребенка, свою пленницу и спешно пошла, направляясь к берегу моря.

Напэ некоторое время вела себя смирно, но на крутой каменистой тропинке, идущей над морем, снова стала звать на помощь Аглавру.

— Замолчи, — шептала ей Пирсотриха, — ила я брошу тебя вниз, в шумящие пеной волны, и там схватит тебя вот тот бесстыдный и толстый скользкий тритон…