Антони Троллоп - Барчестерские башни

В этих комедийных сценках полны значения каждый жест, каждая произнесенная или недосказанная фраза. Собеседники меряются взглядами, как дуэлянты, скрестившие клинки. Оборванные кружева и воланы на платье миссис Прауди, зацепившемся за ножку кушетки, равносильны проигранному сражению.

“Троллоп убивает меня своим мастерством,— записал в своем дневнике 2 октября 1865 года Лев Толстой, читавший в ту пору роман Троллопа “Бертрамы”.— Утешаюсь тем, что у него свое, а у меня свое” [2] Л.Н.Толстой. Полн.собр.соч., т.48―49. Гослитиздат, М.,1952, стр.64. В Яснополянской библиотеке Толстого сохранилось одиннадцать романов Троллопа. В известном собственноручно составленном Толстым списке сочинений, которые произвели на него особое впечатление в различные периоды жизни, под рубрикой “с 35―и до 50―и лет” находим упоминание “Троллоп ― романы большое” (Полн. собр. соч., т.66, Гослитиздат, М,1953, стр.68). .

Днем позже, 3 октября, Толстой занес в дневник еще одну запись: “Кончил Троллопа. Условного слишком много” [3] Там же, стр.64 .

Это замечание проясняет некоторые существенные особенности творчества Троллопа-романиста.

Превосходный бытописатель, мастер естественного, живого диалога, знающий цену каждой выразительной, пластически воспроизведенной детали, Троллоп вместе с тем никогда не забывает, что он ― профессиональный беллетрист, главная задача которого - доставить читателю занимательное, а отчасти и поучительное чтение, в одном, двух или трех томах, в зависимости от договора с издателем. “Писать книги, по моему мнению,— это почти то же самое, что тачать сапоги”,— заявил он в письме одной своей корреспондентке в 1860 году, а позднее с явным удовольствием подробно развил это сравнение в “Автобиографии”.

“Роман,— по определению Троллопа,— должен представлять картину обыденной жизни, оживленную юмором и подслащенную чувством”. В соответствии с этим создатель “Барсетширских хроник” старается довольно точно дозировать пропорцию смехотворности и трогательности в развитии изображаемых им событий. Он даже не прочь поделиться с читателями некоторыми секретами своей писательской кухни. Так, например, в начале “Барчестерских башен” он уже предупреждает заранее читателя, что тот может быть спокоен: ни Слоуп, ни Берти Стэнхоуп не женятся на Элинор Болд. А позднее, когда недоразумения, возникшие между Элинор и Эйрбином, мешают им понять друг друга, Троллоп лукаво объясняет читателю значение своей тактики умышленного замедления действия: “Заплачь она, как часто плачут женщины в подобных случаях, и он сразу сдался бы, умоляя ее о прощении, может быть, упал бы к ее ногам и признался бы ей в любви... Но что тогда стало бы с моим романом? Она не заплакала, и мистер Эйрбин не сдался”.

В “Барчестерских башнях” это обнажение условности еще могло быть воспринято как иронический прием, соответствующий общей юмористической тональности романа.

Но, обращаясь ко многим позднейшим книгам Троллопа, нельзя не заметить, что читаешь не глубоко прочувствованное и выстраданное произведение искусства, а именно “хорошо сделанный” роман. Сам Троллоп, кстати сказать, вряд ли был бы обижен таким определением.

Успех “Барчестерских башен” обеспечил Троллопу положение признанного профессионального писателя. Еще недавно, когда речь шла о “Смотрителе”, издательская фирма не рискнула назначить автору никакого гонорара, а предпочла разделить с ним прибыль от распродажи издания. Через год по выходе книги автор получил от издателя девять фунтов восемь шиллингов и восемь пенсов; по истечении следующего года — еще десять фунтов. Многие были бы обескуражены; но упорство Троллопа было вознаграждено: десять лет спустя, в 1867 году, заключительная часть того же цикла, “Последняя барсетширская хроника”, принесла ему уже три тысячи фунтов гонорара. Этот деловой успех был показателем широкого признания, которое Троллоп успел завоевать у читателей. Его романы раскупались нарасхват, продавались во всех железнодорожных киосках, занимали почетное место в журналах. Теккерей был счастлив привлечь его к сотрудничеству в своем журнале “Корнхилл мэгезин”.

Но Троллоп не пожелал расстаться и с почтовым ведомством, где к этому времени успел значительно продвинуться по службе. Переведенный из Ирландии обратно в Англию, он энергично занялся подготовкой некоторых важных почтовых реформ и самолично исходил и изъездил верхом обширную подведомственную ему округу, чтобы проверить маршруты почтальонов и установить наилучшие способы доставки писем. “Я любил эти письма и заботился об их благополучной доставке так, как если бы они все были моими собственными”,— вспоминал он впоследствии. Как чиновник почтового ведомства, Троллоп ездил и за границу,— в частности, в США и в Египет,— для заключения почтовых конвенций между этими странами и Англией.