Кришан Чандар: Желтуха

– Хорошо.

Некоторое время мы сидели молча. Я не знал, что сказать, хотя чувства мои лились через край. Я хотел ей излить свой гнев и печаль, но язык как бы присох и не поворачивался. Я хотел поругать ее, но рот не открывался, будто кто-то сшил мне губы. Сердце мое трепетало, но глаза, которые видели ее прелестное лицо, светились радостью…

– Из Чакваля есть письмо? – наконец, спросил я.

– Нет. А вы сильно осунулись. И глаза такие желтые стали. Я очень жалею, что не смогла прийти к вам раньше: мать была нездорова. Почему вы не едите абрикосы? Кушайте.

Я посмотрел на нее с благодарностью и положил в рот абрикос.

«Эх, ты! – ругал я себя. – Ну скажи хоть что-нибудь. Если уж не хватает храбрости поругать ее, то говори о любви. Ну что ты только смотришь на нее влюбленными глазами? Учись выкладывать все начистоту. Даже женщинам, переживающим вторую молодость, и то не нравится немая любовь».

– Шама, ты… – начал было я, но тут же осекся. – Смотри, какие красивые бабочки.

– Просто прелесть. Откуда вы их достали? – спросила она, подвинув к себе газету. – Вот самка, а это самцы. Как интересно! Теперь они оба уже тянутся друг к другу. Смотрите, они отделились ото всех. А интересно было бы послушать, какие сладкие речи говорит ей сейчас этот краснобай. Да чего там! Все мужчины одинаковы. А что же будет с этими тремя несчастливцами? Как они волнуются.

Я посмотрел на Шаму. Она была похожа на статую, сделанную из золота: рот был слегка приоткрыт, влажные алые губы блестели, как лепестки роз.

– Как ты красива, Шама! – сказал я с восхищением. – Ты даже не представляешь себе, как ты красива. На глазах моих сейчас желтая пелена, но, даже несмотря на это, ты кажешься мне прекрасной. А когда эта пелена спадает, то разве твоя ослепительная красота не вылечит мои глаза… У тебя такие ясные, голубые глаза, они похожи па распустившийся лотос.

В это время вошла мать и принесла далия.

– Что ты говорил о лотосе, сынок?

– Ничего, мама… Я… Ты знаешь, я слышал, что лотос очень полезен при желтухе.

– Да, мы только что говорили с ним об этом, – подтвердила Шама, – не знаю только, поможет он или нет.

– Нет, дочка, я не верю в местные лекарства. Даже врачи…

Между ними завязался разговор, а я слушал и ел далия.

Шама была очень красива, поэтому многие ухаживали за ней. Она вышла замуж и осталась жить с родителями, потому что муж уехал работать в другой город. Вскоре отец ее умер, а мать старалась сохранить молодость и весело жить. У Шамы было очень много поклонников, но, несмотря на это, она осталась чистой и непорочной.

Наш городок очень маленький. В нем всего лишь пять лекарей: три врача да два практиканта; есть одна палатка, где продают газированную воду, и, кажется, одна, где продают мороженое. Продавец мороженого, молодой энергичный человек, ухаживает за Шамой, а мать ее пользуется этим и каждый день съедает у него бесплатно сто – двести грамм мороженого… В городе только двое портных. Один из них очень хороший простой человек. Он бывает страшно рад, когда ему за шитье рубашки дают две анны. Другой – резко отличается от пего. Он приехал из Равальпинди, где учился мастерству в известном английском ателье. За работу он берет столько же, сколько стоит сама материя, но, несмотря на это, наша молодежь очень любит шить именно у него.

Есть у нас одна средняя школа, причем старшие классы открылись только в этом году. Учитель новый. Это красивый веселый молодой человек. У него благие намерения: он хочет из школы сделать колледж. Он хорошо поет – правда, издали почему-то кажется, что это играет граммофон. Проходя мимо дома Шамы, он часто напевает песенку «Теперь я твой, а ты моя», исполняемую певцом Пияром. Когда Шама слышит эту песенку, на лице ее появляется удивительная улыбка. Несмотря на то, что он мой соперник, я отношусь к нему вполне хорошо.

В нашем городе находится резиденция помощника сборщика налогов. Он одновременно и судья и лекарь. Все очарованы его хорошим знанием персидского языка. Он даже сам пытается писать. На Шаму он смотрит, только как на истинное произведение искусства, будто она вовсе и не Шама, да и вообще не живая женщина, а красивая мраморная статуя или ласкающая глаз картина.

Довольно известным местом в нашем городе считается храм Тхаман Гира. Верующие женщины называют его не иначе, как «святой отец». Это высокого роста, худой белокожий человек уже преклонного возраста, но он еще старается выглядеть молодым, веселится, употребляет наркотики, пьет вино и по уши влюблен в Шаму.