Уильям Теккерей: Базар житейской суеты. Часть 2

И потомъ она углубилась въ размышленіе относительно того, что ей дѣлать на бѣломъ свѣтѣ, какъ-скоро не станетъ добраго Родона. Какъ это хорошо, что онъ догадался оставить своихъ лошадей!

Впродолженіе этого дня, мистриссъ Кроли, видѣвшая не безъ досады, какъ покатилась отъ воротъ карета Барикрисовъ, припомнила благоразумную предосторожность этой фамиліи относительно брильянтовъ и подражая миледи Барикрисъ, рѣшилась сама взяться за иголку. Работа ея пошла очень быстро и, менѣе чѣмъ въ часъ, мистриссъ Кроли укрыла въ безопаснѣйшее мѣсто всѣ свой драгоцѣннлсти, со включеніемъ векселей и банковыхъ билетовъ. Устроивъ это дѣло, она приготовилась на все: бѣжать, если потребуетъ необходимость, или остаться въ Брюсселѣ и истрѣтить торжествующаго побѣдителя, будь онъ Англичанинъ или Французъ. И я никакъ не могу поручиться, что въ эту ночь не грезился ей пріятный сонъ, въ которомъ мистриссъ Кроли видѣла себя герцогиней или Madame Maréchale; но намъ достовѣрно извѣстно, что бѣдный Родонъ, окутанный въ офицерскую шинель, провелъ на бивуакѣ подъ дождемъ весьма тревожную ночь, думая постояно о своей маленькой женѣ, оставленной почти безъ всякаго покровительства и защиты.

Слѣдующимъ днемъ было воскресенье. Мистриссъ майорша Одаудъ, возставъ отъ сна, имѣла удовольсгвіе видѣть, что оба ея паціента значительно поправились въ здоровьѣ и оживились духомъ, послѣ отдыха предшествующей ночи. Сама майорша вздремнула немножко въ креслахъ подлѣ амеліиной кровати. Она и не раздѣвалась, чтобы удобнѣе, при первой необходимости, явиться на помощь къ прапорщику, или къ своей молодой подругѣ. Съ наступленіемъ утра неустрашимая мистриссъ Одаудъ пошла въ свою собственную квартиру, чтобы заняться многотруднымъ и блистательнымъ туалетомъ, приличнымъ праздничному дню. Здѣсь, въ скромной спальнѣ, еще такъ недавно оживляемой присутствіемъ ея супруга, лежала на подушкѣ его фуражка и стояла въ углу палка въ томъ видѣ, какъ онъ ее оставилъ. Долго пробыла майорша въ этой комнатѣ.

По возвращеніи въ гостинницу, она принесла съ собой эстетически-умозрительно-практически-назидательныя произведенія своего собственнаго родственника, достопочтеннаго декана, которыя она неукоснительно читала каждый субботній день, не понимая, къ счастію, всѣхъ этихъ словъ, длинныхъ, запутанныхъ и чрезвычайно хитрыхъ, такъ-какъ достойный деканъ былъ мужъ ученый и великій латинистъ. Вообще, мистриссъ Одаудъ читала очень хорошо, не пропуская даже латинскихъ цитатъ, произносимыхъ ею на британскій манеръ. Съ какимъ, бывало, усерднымъ вниманіемъ слушалъ ее Михаилъ Одаудъ, когда, впродолженіе морскаго путешествія, она засѣдала наверху каюты! Маіорша предложила возобновить это чтеніе теперь, въ назиданіе. Амеліи и раненаго прапорщика. Открылась картина умилительная: майорша читала, Амелія слушала, юный Стоббль думалъ о своей мамашѣ… Въ этотъ день и въ этотъ же самый часъ, мильйоны британскихъ женщинъ и мужчинъ молились въ двадцати тысячахъ церквей…

Они не слышали страшнаго шума, возмутившаго спокойствіе нашихъ брюссельскихъ друзей. То былъ гулъ ватерлооскихъ орудій.

Услышавъ этотъ страшный ревъ, Джой уже не могъ больше отдѣлываться однимъ страхомъ, и рѣшился бѣжать. Онъ бросился въ комнату больного прапорщика, гдѣ сидѣли наши женщины, и съ азартомъ обратился къ мистриссъ Эмми.

— Не могу больше терпѣть, сказалъ онъ, — пора убираться всѣмъ отсюда подобру поздорову. Я ѣду. Эмми, и ты должна ѣхать со мной. Я купилъ дли тебя лошадь — нѣтъ нужды за какую цѣну: одѣвайся и поѣдемъ. Ты сядешь на одну лошадь съ Исидоромъ.

— Что это значитъ? воскликнула мистриссъ Одаудъ, закрывая свою книгу, — я должна сказать, что вы трусъ, мистеръ Седли.

– Ѣдемъ, Амелія, скорѣе, мой другъ, продолжалъ оторопѣлый Джой. Нечего смотрѣть на эту женщину: она сама не знаетъ что говоритъ. Развѣ дожидаться здѣсь, чтобы пришли Французы, и всехъ насъ изрѣзали въ куски? ѣдемь, Эмми.

— Вы забываете Трильйонный полкъ, любезный другъ, сказалъ юный Стоббль. раненный герой, лежавшій на своей постели, — вы по крайней мѣрѣ, не оставите меня, мистриссъ Одаудъ?

— Нѣтъ, сынъ мой, сказала майорша, подходя къ постели и цалуя молодого человѣка: никто не посмѣетъ дотронуться до тебя пальцемъ, пока я твердо стою на своемъ посту. Я не сдѣлаю отсюда шагу, пока не получу паспорта отъ своего Мика. Да и какъ мнѣ ѣхать? Развѣ вмѣстѣ съ этимъ сухопарымъ дѣтиной, позади его сѣдла? Хороша была бы фигура, нечего сказать.