Дмитрий Мамин-Сибиряк - Белое золото

— Я, дедушка, — к Илюшке…

— Ну, вот умница, — похвалил старик. — Что хорошо, то хорошо. Тебе Бог на сиротство счастье пошлет…

Кирюшка был чрезвычайно рад, что Настя переехала от дедушки к отцу. Участь маленького Илюшки этим обеспечивалась. Ему было жаль дедушки Елизара, которого он любил.

— Ничего, все обойдется, — успокаивала его «солдатка» — Мало ли в семьях ссорятся, а потом и помирятся.

Евпраксия Никандровна знала все семейные дела Кирюшки и принимала их к сердцу. Она тоже радовалась, что Настя по-прежнему осталась при маленьком Илюшке. Трудно расти такому маленькому без матери. Глядя на Кирюшку, «солдатка» иногда говорила:

— Что-то из тебя будет, Кирюшка? Вырастешь ты большой, будешь зарабатывать деньги, научишься пить водку…

— Нет, я не буду водку пить, — отвечал Кирюшка.

В мальчике уж рано сказывался твердый отцовский характер, он не походил на других приисковых ребят, как Тимка Белохвост. У него и мысли были совсем не-детские. После свадьбы, например, он с огорчением рассказывал Евпраксии Никандровне, как страшно пили висимские мужики, как горланили песни, и, вообще, безобразничали. Он уже отвык от своих и невольно сравнивал с тем, что делалось в конторе. Пили иногда и здесь, но не до-пьяна, а как пьют настоящие господа — за обедом или за закуской. Начнут громче говорить, примутся спорить, сделаются веселее, — и только. Федор Николаич пил всего одну рюмку перед обедом. Кирюшка давно это заметил, и его неприятно поразил мужицкий свадебный разгул.

Теперь приисковые книги Кирюшка вел почти один. Александр Алексеич только иногда его проверял, редко находил какую-нибудь арифметическую ошибку, что страшно конфузило Кирюшку каждый раз. По этим книгам Кирюшка видел, сколько кто зарабатывал на промыслах. Больше всего зарабатывали висимцы. Было уже несколько десятков настоящих богатых семей, которые «пошли жить от платины». Ближе Висима была деревня Захарова, но там как-то не богатели. Работали на приисках черновляне, т.-е. из Черноисточинского завода, утчане — из Висимо-Уткинскаго завода, тагильцы, но из них никто не богател. Висимцы были счастливее.

Зима досталась отделившимся Парфену и Фролу довольно тяжело; но их утешало то, что теперь они работают только на себя. Каждая копейка шла в свой дом. А у дедушки Елизара все не ладилось в дому. Молодая сноха и слышать не хотела о работе на прииске.

— С чего это взяли, что я буду в грязи топтаться? — заявляла она прямо в глаза дедушке Елизару. — И брали бы сноху из бедной семьи.

Дедушка Елизар только кряхтел. Разве смели раньше снохи так разговаривать с ним? Ефим был какой-то вялый и не умел держать жену в руках. Но больше всего огорчал старика Мохов, с которым не было никакого сладу. Домашней работы Мохов не хотел знать, а напьется чаю, закурить цыгарку и уйдет куда-нибудь на базар. У него везде были знакомые, дружки да приятели. Правда, со стариком он никогда не ссорился, а всячески старался ему угодить.

— Погоди, старичок, вот как мы с тобой заживем, — уверял он дедушку Елизара. — Работой-то никого не удивишь. Да… Ты хошь из своей кожи десять раз вылези. Конешно, оно приятно, когда идет, примерно, богатая платина, а все-таки не настоящее дело. Сегодня она идет, а завтра и след простыл.

— Что же, по-твоему, настоящее? — спрашивал дедушка Елизар.

Мохов долго ломался, прежде чем сказать свой секрет. Когда он сказал, что будет торговать на базаре разным крестьянским товаром, дедушка Елизар подумал, что Мохов спятил с ума.

— Очень даже просто, — уверенно объяснил Мохов — На пятьсот рублей куплю товару на наличные, а на пятьсот мне отпустят в долг. Только и всего… Другие торгуют же, и мы будем торговать. Посиживай себе в лавке. Ни этой приисковой грязи, ни дождем тебя не мочит, да еще все будут кланяться…

— Нет, ты сбесился! — уверял дедушка Елизар. — Тебя надо веревкой связать.

— Нет, серьезно, дедушка. Ты подсчитай-ка… Торговец со всего берет барыш, с жаренаго и варенаго.

В течение зимы Мохов надоел дедушке Елизару своими наговорами. Возьмет еще счеты и начнет подсчитывать будущие барыши. Выходило так, что, действительно, выгоднее дела нет. Ото всякой мелочи прибыль, — где пятачок набежит, а где и целый гривенник. Только, знай, получай деньги да клади в мошну. Мохов какими-то путями пронюхал, что у дедушки Елизара хранится около тысячи рублей и делался все настойчивее.

— Да ведь нас засмеют, когда мы на базар выйдем! — говорил дедушка Елизар. — Будут говорить: вот новые торговцы — старые нищие. Тоже совестно…