Дядя, оставшийся дома присмотреть за детьми, заявляет, что сейчас переоденется и развеселит их. Дети ждут и ждут, а дядюшки все нет. Тогда они спускаются вниз и видят человека в маске, прячущего в мешок столовое серебро. «Ах, дядя», — кричат восхищенные дети. «Ну как, удачно я загримировался?» — спрашивает дядя, снимая маску. Так срабатывает относящийся к юмору гегелевский силлогизм. Тезис: дядя гримируется под взломщика (дети смеются); антитеза: это настоящий взломщик (читатель смеется); синтез: дядя оказывается настоящим (читатель обманут). Подобный сверхъюмор Рекс любил вводить в свои произведения, и в этом, настаивал он, была принципиальная их новизна. [52]
Великий мастер, стремясь лучше рассмотреть только что законченную фреску, пятится, отступая к самому краю лесов. Еще один шаг назад, и он рухнет вниз; кричать опасно, и тогда ученик, сохранивший присутствие духа, обливает из ведра шедевр. Ужасающе смешно! Но насколько смешнее дать увлеченному мастеру допятиться — и упасть в никуда, в то время как зрители ожидают спасительного вмешательства ведра. Искусство карикатуры, в понимании Рекса, основано (помимо его синтетической, строящейся на повторном обмане природы) на контрасте между жестокостью, с одной стороны, и доверчивостью, с другой. И если в реальной жизни Рекс бездейственно глядел, как слепой нищий, весело постукивающий своей палкой, собирается сесть на свежевыкрашенную скамейку, то он лишь набирался вдохновения для создания следующего своего рисунка.
Все это не относилось к чувствам, возбужденным в нем Марго. В ее случае, даже в смысле артистическом, художник в Рексе торжествовал над зубоскалом. Он даже слегка стыдился той радости, которую испытал, вновь найдя ее; собственно говоря, бросил-то он Марго лишь потому, что боялся слишком к ней привязаться.
Теперь прежде всего следовало установить, действительно ли она живет с Альбинусом. Он посмотрел на часы. Полдень. Он посмотрел в бумажник. Пусто. Рекс оделся и пешком направился к дому, где провел вчерашний вечер. Нежные снежинки падали размеренно и ровно.
Сам Альбинус открыл ему дверь и не сразу узнал вчерашнего гостя в этом убеленном снегом человеке. Но когда Рекс, вытерев ноги о мат, поднял лицо, Альбинус обрадовался чрезвычайно. Ему вчера понравились не только мастерская находчивость и непринужденность манер Рекса, но и его неподобная наружность: бледные впалые щеки, толстые губы и чудные черные волосы — урод уродом, но чем-то притягивающий к себе. Вместе с тем было приятно вспомнить, что Марго, обсуждая вчерашний ужин, сказала: «У этого твоего дружка-художника отталкивающая морда, вот кого я ни за какие шиши не согласилась бы поцеловать». Любопытно было и то, что сказала о нем Дорианна.
Рекс извинился, что явился незваный, и Альбинус в ответ добродушно засмеялся.
— Должен признаться, — сказал Рекс, — что вы один из немногих людей в Берлине, с которым мне хочется поближе познакомиться. В Америке мужчины дружатся легче и веселее, чем здесь, — я там привык не стесняться. Простите, если я вас шокирую, — но неужели вы считаете, что стоит терпеть эту аккуратненькую тряпичную куклу на вашем диване, если над ним висит полотно Рейсдейля [53]? Кстати, вы разрешите посмотреть поближе ваши картины? Вон та, кажется, просто восхитительна.
Альбинус повел его по комнатам. В каждой из них среди явных подделок — было какое-нибудь замечательное полотно. Рекс все восхищенно разглядывал. Интересно, подумал он, подлинное ли полотно Лоренцо Лотто [54]с Иоанном в розовато-лиловом одеянии и плачущей Богоматерью. В его богатой приключениями жизни был период, когда он сам занимался подделкой картин и сумел сотворить кое-что примечательное в этом жанре. Семнадцатый век — вот его эпоха. Вчера вечером он разглядел среди картин, висящих в гостиной, старую подружку и сейчас вновь разглядывал ее с беспредельным удовольствием. Первоклассный Боген [55]: мандолина поперек шахматной доски, рубиновое вино в бокале и белая гвоздика.
— Не находите ли, что смотрится изрядно современно? В ней есть, пожалуй, что-то сюрреалистическое, — сказал Альбинус, и в голосе его прозвучали любовные нотки.
— Вот именно, — сказал Рекс, глядя на картину и держа себя за кисть. Она действительно была современная: ведь он ее нарисовал всего каких-нибудь восемь лет назад.
Они прошли через коридор, где висел прекрасный Линар — цветы, на которые присела бабочка с глазчатыми крыльями. В это мгновение из ванной выскочила в ярко-желтом халате Марго. Она побежала в глубь коридора и чуть не потеряла туфлю.
Читать дальше