Теодор Шторм - Всадник на белом коне

Жители маршей не могут взять в толк, как могла попасть на остров лошадь. Вскоре читатель узнает о том, что лошадиный скелет виден с берега не всегда, а только при определенном расположении луны на небе и при определенном освещении, затем загадки начинают множиться, ибо авторскую точку зрения мало-помалу вытесняют мнения жителей марша — персонажей новеллы. В игру вступают людские вымыслы, домыслы и кривотолки.

Жители замечают странные вещи на островке: в сумерках появляется фигура пасущейся белой лошади, хотя на песчаной косе нет даже травы — ее смыло при одном из очередных наводнений. Затем два отважных деревенских «пинкертона» снаряжают на остров Йеверса ночную экспедицию, и она выясняет, что пасущаяся там в потемках лошадь и истлевший конский скелет — объекты, непонятным образом связанные, взаимообратимые, способные превращаться друг в друга. В момент, когда сознание многих в селении подготовлено к мысли, что здесь «дело нечисто», на сцене появляется белый конь Хауке Хайена, играющий значительную роль в дальнейшем развитии сюжета.

Историю появления странного коня на подворье Хауке Хайена читатель узнает в пересказе смотрителя. Во время одной из деловых поездок, связанных с осуществлением проекта строительства плотины, Хауке уже на обратном пути при выезде из города видит внешне малоприятного субъекта, явно низкого происхождения. Незнакомец убеждает купить у него исхудавшего до изнеможения коня — всего за тридцать сребреников. Слова «сребреник», фигурирующего в Евангелии как плата за предательство, автор избегает. У Шторма сумма названа в талерах, но что есть талер, как не серебряная монета, чеканившаяся из металла, добытого в рудниках Иоахимсталя в Рудных горах?

Уж не хотел ли сказать автор новеллы, вводя почти евангельский мотив тридцати талеров, что приобретение Хауке Хайеном коня каким-то образом связано с предательством? Тогда чьим и по отношению к кому? Любопытно, что к покупке коня его по-своему «убеждает» и… сам конь: он уже при первой встрече смотрел на него «мутными глазами, как если бы хотел о чем-то попросить», и при заключении сделки смотрит на будущего хозяина «как бы умоляюще». И умоляющие глаза коня, и зловещий хохот «словака», казалось бы, при продаже сивки сильно продешевившего, но тем не менее сделкой безмерно довольного, и мгновенно проявившаяся привязанность коня к своему новому хозяину, и ни к кому больше, — все это детали, из которых складывается образ четвероногого помощника — представителя нечистой силы, решившей то ли помочь герою в его делах, то ли, напротив, погубить его. Очевидность аналогий с «Фаустом» — особенно с концовкой второй его части — бросается в глаза. И не случайны ли они, эти аналогии? Отнюдь. Прежде всего, любопытно, что и заключительные сцены «Фауста», и повествование о трудовом подвиге Хауке Хайена стали фактами литературы благодаря одному и тому же событию — грандиозному наводнению в ночь с 3 на 4 февраля 1825 года. Гёте был тогда настолько потрясен описанной в газетах катастрофой в Шлезвиге, что решил завершить свой «Опыт учения о погоде» («Versuch einer Witterungslehre») научной статьей о приливах и отливах. Исследователь Гёте Карл Ломайер еще в 1927 году указал на то обстоятельство, что море, изображенное автором в четвертом и пятом актах второй части «Фауста», представляет по описаниям именно Северное море и что два последних акта содержат фактически описание февральского наводнения 1825 года {24} .

Что касается Шторма, то он сам в 8-летнем возрасте был свидетелем этого опустошительного для Хузума природного бедствия. Как житель Северной Фрисландии он прекрасно знал своеобразие здешних природных условий, и тем не менее для такого специфического рода деятельности, как строительство плотин, ему, как и в свое время Гёте, необходима была консультация специалиста. В случае с Гёте таким консультантом, как известно, являлся земляк Т. Шторма профессор терапии Йоханн Христиан Райль. Шторма же при работе над «Всадником» консультировал в специфических вопросах его друг, уполномоченный эксперт по эксплуатации плотин Христиан Эккерман.

Й.-Х. Райль, декан медицинского и почетный доктор философского факультетов в университете Галле, знаменитый врач, пациентами которого были, помимо Гёте, Шлейермахер и Вильгельм Гримм, Клеменс Брентано и прусская королевская чета, по праву считался личностью незаурядной. Публицист Л. Берне, проживавший одно время в его доме в Галле, оставил, например, описание знаменитого парка Гибихенштайн, разбитого Райлем на земле, подаренной ему прусским королем. Как и Фауст в последних актах трагедии, доктор Райль также создавал по-своему «райский уголок» на пустыре.