Эдвард Форстер - Семь рассказов

— Ивлин, Ивлин, вы слишком много требуете от ребенка. Он устанет стоять. Он же типичный книжный червь, он слабенький. Пусть он сядет.

— А я думала, вы сильный, — сказала она.

— Ну разумеется, я сильный! — воскликнул Форд, И это правда. Невероятно, но факт. Никогда он не упражнялся с гантелями и не играл в регби. Мускулы у него окрепли сами собой. Он считает, что это от чтения Пиндара. [13] Пиндар (518–442 гг. до н. э.) — древнегреческий поэт, автор торжественных песнопений, исполнявшихся на празднествах.

— В таком случае будьте любезны постоять.

— Ну что за детские капризы, Ивлин! — вмешался мистер Вортерс. — Если бедняга Джек устанет, я его сменю. Однако почему это вы не желаете смотреть на мой дом, а?

Миссис Вортерс и девицы Вортерс обеспокоенно заерзали. Они видели, что их Харкурт недоволен. Почему недоволен — не их забота. Ублажить его надлежало Ивлин, и они все уставились на нее.

— Ну-с? Отчего же вам противен вид вашего будущего дома? Не побоюсь сказать — хотя спроектировал его, в сущности, я сам, — что он совсем недурно смотрится отсюда, особенно фронтоны. Ну-с? Отвечайте!

Мне было жаль мисс Бомонт. Самодельный фронтон — вещь ужасающая, и особняк Харкурта больше всего походил на загородную дачку, страдающую водянкой. Но что же она ему ответит? Она ничего не ответила.

— Ну-с?

А она и ухом не вела. Будто и не слышала. Все так же улыбалась, веселилась и сияла, а отвечать и не подумала. Ей словно было невдомек, что на вопрос необходимо дать ответ. Зато для нас ситуация создалась невыносимая. Желая спасти положение, я тактично перевел разговор на ландшафт, который, сказал я, немного напоминает мне местность под Вейи. [14] Вейи — этрусский город, который вел непрерывные войны с Римом в V–IV вв. до н. э. Место археологических раскопок в XIX в. Я солгал. Ничто здесь не напоминало мне Вейи, так как я никогда не бывал там. Но приводить в разговоре античные названия и имена тоже входит в мою методику. Во всяком случае, я избавил общество от неловкой ситуации: мисс Бомонт сразу посерьезнела и деловито осведомилась, в каком году Вейи был разрушен. Я ответил ей подобающим образом.

— Обожаю античных писателей, — объявила она. — У них такой естественный стиль. Они просто записывают кто что знает, вот и все.

— Верно, — сказал я. — Однако наряду с прозой античные авторы писали и стихи. Они не ограничивались регистрацией фактов.

— Записывали что знали, вот и все, — повторила мисс Бомонт с довольной улыбкой, словно это дурацкое определение доставляло ей удовольствие.

Между тем Харкурт пришел в себя.

— Очень справедливое суждение, — сказал он. — Я лично отношусь к античному миру точно так же. Он нам, в сущности, ничего не дает. Они записали кто что знал и этим ограничились.

— Как это? — спросила мисс Бомонт. — В каком смысле «ограничились»?

— В том смысле — хоть и не слишком вежливо говорить так при мистере Инскипе, — в том смысле, что античная литература — это еще далеко не все. Конечно, мы многим обязаны ей, и я вовсе не склонен ее недооценивать. Я тоже изучал в школе античных писателей, в них масса прелести и красоты, но античные авторы — это далеко не все. Они писали в ту эпоху, когда человек еще не научился чувствовать по-настоящему. — Мистер Вортерс порозовел. — Отсюда и некоторая холодность античного искусства, которому недостает… чего-то такого, знаете ли… чего-то такого. Другое дело — более поздние вещи: Данте, мадонна Рафаэля, некоторые мелодии Мендельсона… — исполненный благоговения, мистер Вортерс умолк. Мы глядели в землю, не смея поднять глаз на мисс Бомонт. Ни от кого не секрет, что ей тоже недостает чего-то такого. Ведь в ней еще не развилась душа.

Наше молчание нарушил громкий шепот миссис Вортерс, сообщившей, что она умирает с голоду.

Юная хозяйка вскочила. Нет, нет, помогать она нам не позволит. Мы гости. Она раскрыла корзинку, развернула печенье и апельсины, вскипятила и разлила чай. Чай был ужасный. Зато мы смеялись и болтали с той свободой, которую дает только пикник, и, даже выплевывая мух, миссис Вортерс улыбалась. Над нами маячила молчаливая фигура благородного Форда, который подносил чашку ко рту, стараясь не нарушить позы. Его опекун, большой забавник, подшучивал над ним, и все норовил пощекотать его под коленками.

— Ах, до чего же хорошо! — говорила мисс Бомонт. — Я так счастлива!

— Какой у вас милый лесок, — говорили ей дамы.

— Лес теперь принадлежит ей навеки! — воскликнул мистер Вортерс. — Девяносто девять лет — это, конечно, мало. Я заставил бывших владельцев пересмотреть условия и на сей раз приобрел лес в вечное владение. Пустое, голубушка, пустое, не стоит благодарности!