Шолом Алейхем: С ярмарки

– Не одолжите ли вы их мне на несколько минут? Я возвращу вам сегодня же, когда вернусь из клуба.

– О, с величайшим удовольствием! – ответил «секретарь» и отдал все свои наличные.

После ухода Моисея Эпельбаума мадам Эпельбаум стала расспрашивать «секретаря», каким образом он попал к ее мужу в секретари и какое отношение он имет к Бродскому.

– К какому Бродскому?

– К киевскому миллионеру Бродскому.

– При чем тут Бродский?

– Разве Бродский не приходится вам дядей?

– С чего это вы взяли, что Бродский мой дядя?

– Кем же он вам приходится?

– Кто?

– Да Бродский…

– Кем он, по-вашему, может мне приходиться?

Короткая пауза. Оба удивленно смотрят друг на друга, думая о своем. Минуту спустя мадам Эпельбаум снова спросила «секретаря»:

– Вот как? Значит, вы не служили у Бродского?

– Почему вы решили, что я должен был служить у Бродского?

– И вы даже с ним незнакомы?

– С кем?

– Тьфу, черт побери! Говорим, говорим и никак не можем договориться! Скажите мне хоть, кто вы такой и как вы сюда попали?

……………………………………………………………………

На следующий день нашего наивного героя ждал новый сюрприз: его патрон Моисей Эпельбаум не вернулся из клуба. Для «реб Лейви» нашлось занятие – сбегать в клуб и позвать отца обедать. «Реб Лейви», однако, не имел никакой охоты получать натощак незаслуженные пощечины, и мать была вынуждена выдать ему эти пощечины авансом. Наконец, «реб Лейви» принес весть, что отец его утром поехал прямо из клуба на вокзал, а оттуда – в Киев.

Для нашего героя это был удар грома среди ясного неба. Ему стало и больно и стыдно. Тогда только он начал наводить справки о своем патроне и узнал, что Эпельбаум никогда не был присяжным поверенным. Он только ходатай по делам, один из тех, кого называют «подпольными адвокатами», и имя его в Белой Церкви произносится не иначе, как с улыбкой…

Положение нашего юного героя становилось печальным. Похоже было на то, что ему предстоит снова испытать все прелести голода. Со стесненным сердцем сел он за стол и написал отцу в Переяслав длинное и весьма красноречивое письмо. Красноречие, можно сказать, вывезло его: при помощи красноречия можно много написать и очень мало сказать… Только к концу письма он закинул словечко насчет того, что охотно съездил бы домой, будь у него немного мелочи на дорогу…

Вскоре от отца пришел денежный пакет, в котором было несколько рублей и письмо с предложением поторопиться и приехать как можно скорей, потому что в одном городе близ Переяслава открылась вакансия казенного раввина и что у Шолома есть все шансы занять эту должность. Письмо заканчивалось следующим изысканным древнееврейским оборотом: «Торопись, торопись! Лети стрелой! Лети, как на крыльях орла! Торопись, не опаздывай! Приезжай, и да сопутствует тебе удача!»

Как выбирают казенного раввина. – Прежний лубенский раввин – старый знакомый нашего героя. – Нахман Каган покровительствует юному кандидату. – Герой произносит речь и производит прекрасное впечатление. – «Поздравьте, избран единогласно! » – Чудо молодого священника. – Приезд в Переяслав, омраченная радость. – Герой дает себе слово не быть таким, как все.

Лубны – вот название города, который пожелал заиметь нового казенного раввина.

Слово «пожелал», как вы можете понять, употреблено здесь для литературного оборота. Город так же желал казенного раввина, как желают, к примеру, могильщика. Ведь институт казенных раввинов, собственно говоря, излишен. Он навязан правительством русским евреям, и им приходится с ним возиться, как если бы он чего-нибудь стоил. Любопытнее всего, что казенный раввин не назначается непосредственно властью для опеки над евреями, его должна избрать еврейская община. Однако выборы эти вынужденные, навязанные сверху. Начальство предписывает общине собраться там-то и там-то в такое-то время и избрать казенного раввина. Тут появляются кандидаты. У каждого кандидата свои сторонники, и каждая сторона пользуется своим оружием и своими средствами для завоевания публики. У одного сильная протекция, второй действует с помощью денег, третий – рюмочкой. Никто не дремлет. Город кипит, клокочет. Народ горячится. Словом – на еврейской улице праздник: выбирают раввина; баллотируют, опускают шары – жизнь бьет ключом. Иногда это тянется неделями, а порой и месяцами.

Для наблюдения за выборами, для того, чтобы, упаси бог, не было злоупотреблений при подсчете шаров, на место присылается «кокарда». Но самый настоящий кавардак начинается после выборов. Так как выборы должен утвердить губернатор, то в губернское правление летят доносы и жалобы со стороны отвергнутых кандидатов. И если выборы кассируются, то вся история начинается сначала: новые кандидаты, новые выборы, а затем снова доносы и снова кассации.