Шолом Алейхем: С ярмарки

Поиски знаменитого адвоката на Крещатике. – «Меняльная контора Куперника» – В окружном суде. – Герой находит, наконец, кого ищет, протекция оказывает свое действие. – Небольшая ошибка: не Куперник, а Моисей Эпельбаум из Белой Церкви.

Имя Куперника, простые евреи звали его Коперников, было почти столь же известно и популярно, как, к примеру, имя Александра фон Гумбольдта в Европе или Колумба в Америке. Кровавый навет, прогремевший на Кутаисском процессе, где Куперник добился оправдания обвиняемых, сделал его столь же знаменитым, как много лет спустя сделал знаменитым адвоката О. О. Грузенберга процесс Менделя Бейлиса. И так же, как о Грузенберге, о Купернике в свое время рассказывали чудеса, окружая его имя легендами.

Имея протекцию к такому человеку, как Куперник, можно было позволить себе помечтать, пофантазировать. Шолом не торопился, тем более что он еще и адреса Куперника не знал. Медленно поднялся наш герой на Крещатик, красивейшую улицу Киева, а там уже нетрудно было допытаться, где живет Куперник. Войдя в какой-то двор против гостиницы «Европа», он прочитал вывеску на русском языке: «Меняльная контора Куперника». Шолома это немного удивило, почему у адвоката Куперника – меняльная контора. Но загадка вскоре разрешилась.

В конторе он застал молодого человека в синих очках и женщину в белом парике.

– Кого вам нужно?

– Куперника.

– От кого?

– От «ученого еврея» Германа Марковича Бараца. Письмо…

– Письмо от Бараца? Давайте сюда!

Молодой человек в синих очках взял письмо и подал его женщине в белом парике. Женщина надела очки, прочитала письмо и кинула его прочь.

– Письмо вовсе не ко мне. Это – к моему сыну.

– Где же он?

– Кто?

– Ваш сын.

– Где мой сын? Что значит – где? Ступайте в окружной суд – там вы его и найдете.

Искать адвоката в окружном суде так же бессмысленно, как искать иголку в стоге сена. Окружной суд – это огромное старое здание с железными лестницами и с таким количеством комнат и залов, что посторонний человек может там заблудиться, голову потерять.

Первый раз в жизни наш герой видел такую уйму людей, и все в черных фраках, с большими портфелями. Это сплошь присяжные поверенные. Изволь угадать, кто из них Куперник. Остановить кого-либо из них и спросить – вещь совершенно невозможная. Все они заняты, все бегут с портфелями то туда, то сюда, словно одержимые. Одного человека, симпатичного вида, не во фраке, но с большим желтым портфелем, Шолом все же решился остановить и спросить: «Где тут Куперник?» И тотчас получил ответ: «Зачем вам Куперник?» – «У меня к нему письмецо от «ученого еврея» Германа Марковича Бараца». – «А, от Бараца? Посидите немного, я сейчас приду». И, указав на длинную полированную скамью, человек скользнул куда-то и исчез. Юноша сел на скамью. Сидел полчаса, час, полтора часа – нет ни этого человека, ни Куперника. Наконец, он встал и собрался уходить. Народ поредел, только кое-где еще мелькнет черный фрак. Вдруг Шолом снова увидел человека с желтым портфелем.

– Ах, вы еще здесь? Что вам собственно нужно от Куперника?

Юноша объяснил ему еще раз:

– У меня к нему письмецо от Германа Марковича Бараца.

– Где же это письмецо?

Шолом показал письмо. Тот прочел его.

– Чего вам собственно нужно от Куперника?

– Я и сам еще точно не знаю… Может быть, мне удастся получить от него место.

– Что вы умеете делать?

– Я хорошо пишу по-еврейски и по-русски.

– По-русски тоже? Идемте со мной!

Мог ли еще Шолом сомневаться в том, что перед ним Куперник? Выйдя с юношей из окружного суда, он, то есть Куперник, взял лихача – фаэтон на резиновых шинах – и крикнул: «Гостиница «Россия»! Лихач стрелой домчал их до гостиницы. Войдя в сильно накуренную комнату, Куперник усадил гостя за стол, закурил папиросу и, дав ему лист бумаги и перо, предложил написать несколько строк. Юноша обмакнул перо и, прежде чем приступить к делу, спросил Куперника, как писать – по-еврейски или по-русски. «Разумеется, по-русски!» Юноша постарался. Дух учителя Мониша – обладателя великолепного почерка – сопутствовал ему и здесь. После первой же строчки Куперник остановил Шолома, сказал, что почерк вполне его удовлетворяет, и предложил ему папиросу. От папиросы юноша отказался.

– Простите, господин Куперник, я не курю.

– Простите, молодой человек, я не Куперник. Моя фамилия – Эпельбаум.