Жан- Мари Гюстав Леклезио - Золотоискатель

Гуляя без цели по берегу, я подбираю разные выброшенные морем диковинные предметы, ракушки, окаменелых морских ежей, панцири каких-то существ. Дома я старательно складываю свои находки в пустые банки из-под печенья. Я собираю все это для Лоры и вспоминаю о разных штуках, которые приносил нам из своих странствий Дени. Когда мы с юным Фрицем исследуем песок в Лощине, я подбираю камни необычной формы, кусочки сланца с вкраплениями слюды, кремешки. Как-то утром, копая по очереди на месте старого устья Камышовой реки, там, где сейчас течение отклонилось к западу, мы вдруг натыкаемся на большой кусок базальта, черный как сажа, испещренный насечками с одной стороны. Я опускаюсь перед камнем на колени, пробую разобраться, в чем тут дело. Мой помощник смотрит на меня с опасливым любопытством: что это за божество явилось нам из речного песка?

«Смотри! Смотри сюда!»

Юный Фриц все не решается подойти. Затем встает на колени рядом со мной. Я показываю ему насечки на черной поверхности камня: они полностью соответствуют тому, что мы имеем перед глазами, в глубине долины. «Смотри, это Лимонная гора, а там — Любен, Патата. А вон большой Маларик. Тут Билактер, оба Шарло, а там — Командорская Вышка с дозорной башней. Видишь, на камне все обозначено. Тут он и высадился, а к этому камню привязал пирогу, я уверен. А это — ориентиры, которыми он пользовался, составляя свою тайную карту». Фриц Кастель поднимается на ноги. В глазах его все то же любопытство, все тот же страх. Чего он боится? Кого? Меня или человека, выбившего когда-то давным-давно на камне эти знаки?

После этого дня Фриц Кастель больше не возвращался. Может, это и к лучшему? В наступившем одиночестве мне становится понятнее, почему я снова здесь, в этой бесплодной долине. И мне кажется теперь, что нет больше преград между мной и тем незнакомцем, что около двухсот лет назад явился сюда, чтобы похоронить перед смертью свою тайну.

Как я только смел жить, не принимая в расчет того, что меня окружает, искать золото, одно лишь золото, чтобы, найдя его, сразу сбежать с добычей? Эти бесчисленные пробные ямы, это перетаскивание камней с места на место — какое надругательство! Теперь, оставшись в одиночестве, всеми покинутый, я вижу, понимаю это. Эта долина — вся, целиком — как могила. Таинственная, зловещая — место изгнания. Я вспоминаю слова Умы, сказанные с насмешкой и обидой, в тот, самый первый, раз, когда она перевязывала мне раненую голову: «Вы так любите золото?» Тогда я ничего не понял, меня лишь позабавило то, что я принял за наивность. Я не думал, что в этой суровой долине было еще что искать, что взять, я и представить себе не мог, что эта странная девушка, эта дикарка владеет тайной. Не слишком ли поздно я понял это?

Я остался один среди этих камней, не имея иной опоры, кроме ворохов бумаги, карт, тетрадок, в которых записана вся моя жизнь!

Я думаю о тех временах, когда понемногу открывал для себя мир, там, в Буканской впадине. О временах, когда я бегал в высокой траве, любуясь птицами, что вечно кружат над Мананавой. Снова, как когда-то, я разговариваю сам с собой. Напеваю слова песни про реку Танье, припев, который мы пели вместе со старым Куком, раскачиваясь в такт мелодии:

Этот голос снова звучит во мне. Я смотрю, как течет к своему устью Камышовая река. В сумеречном свете все кажется мягче, легче. Полуденный зной, беспокойные поиски у подножья утеса, бесполезные пробные ямы — все это забывается, когда приходит ночь, принося с собой нежный рокот волн и едва ощутимый трепет камышей. Разве не то же чувствовал я тогда, много лет назад, у Башни Тамарен, когда смотрел, как погружаются во мрак холмы, как поднимается тонкий дымок в небо над Буканом?

Вот я и обрел ее вновь, свободу тех ночей, когда, лежа на земле с открытыми глазами, сообщался с центром Вселенной. Один в долине, я смотрю, как раскрывается надо мной звездный мир, смотрю на неподвижное облако Млечного Пути. Одно за другим узнаю я очертания созвездий своего детства: Гидра, Лев, Большой Пес, гордый Орион с драгоценными каменьями на плечах, Южный Крест со своей свитой и, конечно же, Арго — вон он плывет в пространстве, и его обращенная на запад «корма» словно вздыблена невидимой волной мрака. Я лежу на черном песке у Камышовой реки без сна, без снов. Я чувствую на лице ласковый свет звезд, чувствую, как вращается подо мной Земля. В мирной летней тишине, нарушаемой лишь далеким завыванием моря на рифах, очертания созвездий кажутся легендами. Мне видны все небесные дороги, на которых сигнальными огнями горят особо яркие точки. Мне видны тайные тропы, темные колодцы, ловушки. Я думаю о Неизвестном Корсаре, который, возможно, когда-то давным-давно спал на этом же песке. Может, он знал этот тамаринд, что покоится сейчас под землей? Может, так же жадно вглядывался в это небо, что привело его на этот остров? Здесь, укрывшись от морского ветра среди кокосовых и бутылочных пальм, лежа на теплой, мягкой земле, после стольких яростных сражений, жестоких убийств, он вкусил наконец мир и покой. Глядя на звездное небо, я совершил головокружительный прыжок во времени. Он здесь, Неизвестный Корсар, он дышит во мне, это его глазами смотрю я на небосвод.