Ганс Фаллада: Железный Густав

Гейнц и его подруга Ирма — дети большого города, дети военного времени — видели на берлинских улицах колонны революционных матросов, грузовики с вооруженными солдатами, колыханье красных знамен. Они были перед рейхстагом в людской толпе, когда выступал Шейдеман [2] Шейдеман - ? , и в панике бежали вместе с толпой, думая, что их обстреляли спартаковцы [3] спартаковцы . Перед ними, испуганными и растерянными, возник, подобно самой революции, матрос — один из тех, кто делал своими руками историю, и Гейнц с чувством юношеского восхищения и зависти смотрел ему вслед, а тот твердо и бесстрашно шел, отвечая на выстрелы, под пулями по берлинской улице, мимо домов с плотно закрытыми ставнями.

Фалладе достало художнической зоркости и мужества, чтобы отделить истинную революцию, образцом которой для него и для его юного героя была революция русская, а вождем — Ленин, от той, которую возглавляли господа Шейдеман и Эберт [4] Эберт с их присными, запятнавшие свои руки кровью восставших рабочих, матросов, солдат. Имя вождя спартаковцев, основателя КПГ — Карла Либкнехта — противостоит в романе именам социал-демократических деятелей, и оно овеяно глубоким и искренним уважением.

Но Гейнцу не было суждено пойти вслед за революционным матросом, олицетворявшим для него силу и мужество восстания. На время брат Эрих вовлек его в жизнь, которую вели процветающие дельцы послереволюционной поры. Эпизод с увлечением Гейнца любовницей брата и описание порочной, изломанной атмосферы загородного дома Эриха при всей мелодраматичности соответствовал духу времени. Гейнц недолго оставался в плену шального богатства Эриха и порвал с братом, предпочитая бедность, суровую и трудную жизнь мелкого служащего. Он унес с собой презрение и ненависть к Эриху, который, навсегда забыв бунтарские увлечения юности, ринулся в горячечную спекуляцию, обогащаясь и благоденствуя среди людской нищеты, горя и отчаяния. Рискованные сделки на черном рынке, угарные, пьяные ночи в угрюмом, голодном Берлине, душевная черствость и опустошенность — вот что стало уделом Эриха. Утратив все свои хорошие качества, Эрих остался неизменен в одном — в ненависти к отцу.

Однажды, в пору своего благоденствия, он повстречался с ним в ночном кафе, где Густав развлекал гостей своим берлинским выговором и солеными шуточками. Ему долгие годы пришлось выдерживать тяжкие удары нищеты, она цепко держала его в своих лапах, и зловещей радостью сверкнули глаза Эриха, когда увидел он отца в унижении и сам унизил его. Но судьбе было угодно свести отца с сыном еще раз. Отвергнув грязные домогательства своего друга, советчика и покровителя, Эрих, дотла разоренный Мейером, перепробовав, в надежде на скорое обогащение, множество занятий, скатывается все ниже и ниже и доходит до прямых преступлений. Гонимый законом, он пытался скрыться от своих преследователей под отчим кровом, где мать несколько дней прятала его, пока Густав не обнаружил Эриха и уже навсегда не выгнал его из дому.

Все естественные человеческие чувства погасли в отце и сыне. С безжалостным реализмом передал Фаллада семейную драму, разразившуюся в доме Хакендаля. Суровая, не знающая милосердия и сострадания жизнь, мертвящий сердца дух пруссачества, тупая мещанская мораль порождают утрату нравственных принципов, дегуманизируют личность. Путь Эриха к союзу с преступником Бастом, финальная сцена романа, где Эрих фактически становится убийцей своего компаньона, внутренняя готовность Эриха к любому аморальному поступку — преступлению, насилию, жестокости, бесспорно подготовлены всем опытом его жизни. Но первотолчком, предопределившим его человеческое падение, были, конечно, деспотическая дисциплина и бездушие, процветавшие в семье Хакендаля. На этот счет писатель не оставляем никаких сомнений.

Утративший веру в моральные и этические ценности старого общества, в атмосфере духовной смуты и разочарований, вызванных поражением революции, инфляцией, политическим террором со стороны правящих классов, стремившихся ликвидировать революционное брожение в стране, Гейнц Хакендаль начинает искать новые ценности, которые стали бы для него опорой в неустойчивом, потрясенном социальными бедствиями мире. Положительные жизненные начала Гейнц ищет вне политического действия и политической борьбы. Он стоит в стороне от схватки сил прогресса и реакции, в стороне и от борьбы коммунистов, и от социальной демагогии нацистов. Из нежных человеческих чувств, дружбы, любви, верности пытался соткать он себе и своей жене Ирме убежище в недобром, освирепевшем мире. Он полагает, что человек, руководствующийся личной честностью, стремлением делать добро ближнему, не потеряется в житейской сутолоке и своими, может быть, и малыми и слабыми с общеисторической точки зрения, но все же действенными усилиями окажет благотворное влияние на ход жизни. Гейнц и поступает сообразно выработанным принципам: он помогает Тутти растить детей убитого на фронте Отто; у него хватает твердости и настойчивости, чтобы разоблачить своего брата Эриха и его компаньона, затеявших банковскую аферу и обиравших мелких вкладчиков — таких же маленьких людей, как и он, Гейнц.