Асатаро Миямори: Подвиги самураев. Истории о легендарных японских воинах

Вот как раз то, что требуется для достойной мести!

Хеисиро решил обратиться в жрецы и с этим намерением поспешил в Киото, где поступил на службу в храм Унгодзи, что находится в Хигасияма, в качестве причетника.

Но служба причетника оказалась далеко не из самых простых занятий. Прежде чем его причислят к духовенству, ему предстояло пройти через все положенные испытания схимой, самоотречением и епитимией. Кроме того, ему приходилось рвать жилы на услужении тем, кто числился над ним, заставлявшим его выполнять самую черную работу. Хеисиро в тот период его жизни приходилось нелегко. Человек ординарный на его месте пошел бы на попятную и сдался. Но не таков был наш Хеисиро. Ни разу ему даже мысль не приходила о том, чтобы отказаться от поставленной перед собой цели. Он настроился на преодоление любых жизненных испытаний и человеческих унижений, но в конечном счете решил добиться намеченного результата. Тем не менее как простого смертного человека его иногда практически полностью покидали жизненные и душевные силы. Подчас его нервы напрягались, казалось бы, до последнего предела. В такие моменты он смотрел на свое отражение в зеркале с глубоким шрамом на лбу и доставал из тайника тот самый садовый башмак со словами, адресованными самому себе:

– Мужайся! Вспомни о Масамуне! За ним еще должок.

После этого возвращались телесные силы и душевное спокойствие, а также появлялась готовность трудиться дальше и переносить все тяготы.

Мало-помалу Хеисиро заслужил благосклонность своих начальников, да и в постижении искусства духовника его успехи заметили все. По большому счету он решил так, что ускорить свое продвижение по службе следует попытаться с помощью перехода в другой монастырь, а самым крупным заведением по освоению священного учения в Японии и знаменитым тогда считался храм Энряку-дзи на горе Хиейдзан. Хеисиро подал прошение о приеме в этот монастырь. Его с радостью приняли в его братию.

Двадцать лет спустя Дзёбен (так теперь звали Хеисиро, взявшего себе такое имя с присвоением сана жреца) получил известность своей эрудицией и строгим следованием всем обычаям японской жизни, а также проявлением предельного благочестия. Но всего этого ему было мало. Он оставался еще очень далеко до того положения в своих кругах, при котором ему можно было бы рассчитывать на аудиенцию у императора. Требовалось карабкаться гораздо выше. Соответственно целью ставилось завоевание мировой известности.

Итак, он решил отправиться в Китай, справедливо считавшийся тогда источником всевозможных знаний и доступной мудрости. Китайцы обещали ему передать все знания о буддистской вере, которые он как раз собирался приобрести. Как только представилась такая возможность, Дзёбен покинул родной берег и в скором времени оказался в среде незнакомого ему народа. На территории Поднебесной он провел десять лет. На протяжении всего этого времени посещал знаменитые храмы, где черпал мудрость из многочисленных источников. Наконец слава о нашем японском путешественнике дошла до китайского императора, обрадовавшегося возможности предоставить ему аудиенцию, после которой щедро удостоил его новым жреческим титулом, звучащим по-японски как Иссан-Касё-Даидзэндзи. Все обернулось так, что Дзёбен покинул родину человеком, признанным в своих добродетелях и духовных свершениях, а вернулся с чужбины персонажем, считающимся в Японии чуть ли не богоподобным.

После своего возвращения Иссан-Касё-Даидзэндзи поселился в монастыре Унго-дзи города Киото, где возложил на себя обет послушания. На протяжении нескольких лет о Масамуне он ничего не слышал, и ему очень хотелось узнать, что же случилось за все это время с его бывшим господином. Его неприятно удивило известие о том, что объект его ненависти тоже весьма возвысился в их мире, что теперь как основателя замка Сендай его считали одним из влиятельнейших деятелей страны. Мало того что он занимал высокий пост при дворе: как предводитель даймё северо-востока страны Масамуне пользовался большим почетом даже у сёгуна. Такое открытие вызвало у нашего героя не просто раздражение, а кое-что посильнее. Дзэндзи осознал, что ему придется ждать своего шанса и действовать весьма осмотрительно. Одно неверное движение теперь могло свести на нет все плоды его тяжких трудов, которым он посвятил долгие годы.

Но, в конце-то концов, ему нельзя было затягивать свое ожидание благоприятного случая.