Энтони Троллоп - Смотритель

Как живёт богадельня после ухода смотрителя? Увы, плохо. С отставки мистера Хардинга прошло уже несколько лет, а смотрительский дом по-прежнему стоит пустой. Старый Белл умер, и Билли Грейзи; одноглазый Сприггс допился до смерти, и ещё трое из двенадцати перебрались на кладбище. Шестеро умерли, шесть мест остались вакантными! Да, шестеро умерли, и не было с ними в последние минуты доброго друга и утешителя, богатого соседа, который приятными мелочами облегчил бы тягость подступающей смерти. Мистер Хардинг, конечно, их не покинул; от него они получили то утешение, которое даёт умирающего его христианский пастырь. Но то была забота приходящего священника, не постоянное присутствие хозяина, соседа и друга.

Не лучше жилось и тем, кого смерть пока пощадила. Между ними пошли свары и ссоры, кто главнее, и постепенно они поняли, что скоро из них останется лишь один — последний жалкий обитатель некогда тёплого и уютного, а ныне тоскливого дома.

Самому зданию богадельни не дали обветшать и разрушиться — об этом заботится мистер Чодвик, который по-прежнему управляет её финансами и переводит арендную плату от земель на специально открытый банковский счёт. Однако всё пришло в запустение. Смотрительский сад и дорожки заросли сорняками, на клумбах нет цветов, нестриженные газоны встречают посетителя мхом и высокой мокрой травой. Ничто здесь уже не радует глаз. Увы, один из красивейших уголков Барчестера превратился в самый безобразный.

Мистер Хардинг не переехал в Крэбтри. Мистер Смит по-прежнему живёт там со своим счастливым семейством, а мистеру Хардингу выделили небольшой приход в черте города. Это самый маленький приход, какой только может быть: он включает часть соборной территории и несколько близлежащих старых домов. Сама церковь — удивительное готическое строеньице над воротами в стене собора, и попасть в неё можно по лестнице из арки ворот. Размером она не больше обычной комнаты — футов, может быть, двадцати семи в длину и восемнадцати в ширину, — и все же это настоящая церковь. В ней есть старая резная кафедра и аналой, крохотный алтарь под старым темным витражом, купель, полдюжины скамей и десяток мест для бедных, а также ризница. Крыша острая, из тёмного дуба; три поддерживающих её бруса доходят до боковых стен и заканчиваются гротескными резными лицами: два чёрта и ангел с одной стороны, два ангела и чёрт с другой. Такова церковь святого Катберта в Барчестере, где мистер Хардинг получил место настоятеля с чистым доходом семьдесят пять фунтов в год.

Здесь он каждое воскресенье совершает вечернюю службу и раз в три месяца — таинство евхаристии [68]. Прихожан у него немного, а будь их больше, они бы не помещались в церкви; однако шесть скамей заполняются, а на первом из мест для бедных всегда сидит наш старый друг мистер Банс в опрятном казённом платье.

Мистер Хардинг по-прежнему регентствует в Барчестерском соборе и почти каждое воскресенье за утренней службой поёт литанию, как никто в Англии. Его нельзя назвать несчастным или недовольным; он по-прежнему живёт на съёмной квартире, куда перебрался из богадельни, но теперь занимает её один: через три месяца после их переселения Элинор стала миссис Болд и, разумеется, переехала к мужу.

Со свадьбой пришлось преодолеть некоторые затруднения. Архидьякон не мог так быстро забыть горе и наотрез отказался почтить церемонию своим присутствием, но, впрочем, отпустил на неё жену и детей. Бракосочетание прошло в соборе, венчал сам епископ — в последний раз, ибо, хотя он ещё жив, силы уже не позволяют ему служить.

Довольно скоро, примерно через полгода, когда свадьба Элинор отошла в область воспоминаний и обращение «миссис Болд» утратило для окружающих трепетную новизну, архидьякон согласился встретиться с Джоном Болдом за обедом, с тех пор они сделались почти дружны. Архидьякон твёрдо убеждён, что его свояк в холостяцкие годы был атеистом и не верил в великую истину нашей матери-церкви, но женитьба, как это частенько бывает, открыла ему глаза. А Болд так же склонен полагать, что время смягчило суровость архидьяконского нрава. Впрочем, при всей своей дружбе историю с богадельней они стараются не обсуждать.

Мистера Хардинга, как мы говорили, нельзя назвать несчастливым. Он мог бы отказаться от съёмных комнат, не будь это единственное место на земле, которое он вправе назвать своим. Время его делится между домом дочери и дворцом; ему не дадут скучать в одиночестве, даже если он сам того захочет. Примерно через год после свадьбы Элинор его решимость жить в наёмных комнатах была уже настолько сломлена и забыта, что он согласился окончательно перевезти виолончель к дочери.