Йордан Йовков - Если бы они могли говорить

На противоположном склоне оврага, у своей норы, которая чернела издали, лежала лисица. Она была огненно-рыжая, с острой, вытянутой мордочкой и торчащими ушками. Прямо перед ней боролись, как котята, три лисенка. Но вдруг они насторожились и один за другим юркнули в норку. Словно мать прошептала им: «Бегите, дети! Люди идут!»

Секунду-другую лисица смотрела на них, не двигаясь, однако, с места. Но потом она вскочила и, волоча по земле длинный хвост, побежала вверх по склону. В одном месте она остановилась, подняла хвост трубой и скрылась из глаз. Когда Ерофим и Марин приблизились, они увидели в земле несколько дыр. Ерофим присел на корточки и стал заглядывать по очереди в каждую из них.

— Смотри, а то как цапнет тебя по носу, — сказал Марин. — Вставай, пошли! Мы ведь с тобой не за лисицами пришли, а дело делать.

Но сколько они ни искали корову, она как сквозь землю провалилась. Обошли все овраги, все потайные и неприступные места — ее не было. А вдруг и вправду съел волк, как говорила Галунка? Помимо всего прочего, Марина злило и поведение Ерофима: вместо того, чтобы искать корову, он постоянно на что-нибудь заглядывался. Когда они вышли в поле — хлеба стояли высокие, ярко-зеленые, густые и только-только начали колоситься, — Ерофим снова схватил Марина за плечо.

— Смотри, смотри! — прошептал он, указывая вперед рукой. Там на меже сидели две дрофы. Самец как раз в тот момент надувался перед самкой, совсем, как индюк.

— Видишь, — сказал Ерофим. — Это петух… Самец… Себя показывает, хвастается. Наверно, гнездо где-то поблизости. Пойдем, поищем, а?

Он уже был готов заняться поисками гнезда, но Марин отругал его и уже не отпускал от себя, посылая то туда, то сюда, посмотреть, нет ли там телушки. Ерофим был легок на подъем, и нрав у него был покладистый, он не считал для себя зазорным выполнять приказания Марина, а потому и бегал, как мальчонка. Заглянув в небольшой овражек, он остановился и замахал рукой:

— Марин, Марин, сюда… Вон она… Здесь…

Марин понял, что Ерофим увидел корову, и заторопился к нему. Подойдя к краю оврага, они завидели внизу, на сверкающей зеленой траве корову. Она стояла, жмурясь от яркого солнца. У ног ее, свернувшись клубочком, лежал теленок. Обрадованные, они побежали вниз. Всего за ночь корова изменилась до неузнаваемости — стала дикой, пугливой, будто никогда прежде не видела людей. Увидев Ерофима и Марина, она не бросилась наутек, а подошла поближе к теленку, загородила его от людей, беспокойно замычала. Она была очень красива — серая, стройная, с небольшими рогами. Ее огромные черные глаза светились каким-то незнакомым светом — в них была и радость, и ум, и отвага. Она топнула ногой и выставила вперед рога, как бы предупреждая, что в любую минуту может поднять их на рога. Но, несмотря на все угрозы, мужчины подошли к теленку, а когда присели на корточки, чтобы получше рассмотреть его, она просунула между ними морду и лизнула его языком.

Теленочек был чистым, розовым. Когда он родился, мать облизала его всего, и теперь он уже более уверенно смотрел на мир черными, как у косули глазками. Взгляд их был доверчивым и бесстрашным, как у младенца, который ничего не понимает. Теленок поднялся на тоненькие ножки с чистыми черными копытцами, поднял мордочку, всем видом показывая, что он голоден, и приготовился сосать. Корова снова промычала что-то и лизнула его языком.

— Мужик, мужик, — радовался Ерофим. — Какой бык из него получится, правда, Марин? И крепкий какой. Хорошо, что не попался в зубы волку. — Ерофим взглянул на корову и добавил: — Хотя, что тот волк может сделать? Вон мать какая сильная, если что — на рога насадит, копытами затопчет…

Марин покачал головой и улыбнулся:

— Да уж конечно, куда тому волку, хотя он видел и пострашнее ее.

Марин отбросил в сторону дубинку, и взял теленка на руки. Корова снова забеспокоилась, вид ее стал угрожающим, но когда Марин тронулся в путь, она лишь промычала протяжно и покорно пошла за ним. Позади шел Ерофим, стараясь не отставать.

До поместья было далеко, и хоть теленок был маленький, нести его было тяжеловато. Марин присел отдохнуть. Теленок снова покачался на тоненьких ножках, потом подошел к матери, подлез под нее и принялся сосать, вертя от удовольствия хвостиком. Корова, не привыкшая к этой своей роли, все норовила поднять ногу и лягнуть, но что-то останавливало ее. Она только оборачивалась время от времени назад и смотрела на теленка, или облизывала его.