Зофья Посмыш - Пассажирка

— Не задерживай меня, Вальтер, — сказала Лиза, едва владея собой. — Я немного отдохну, а потом вернусь.

— Ты портишь мне все «удовольствие. — В его голосе звучала обида.

Как объяснить ему? Та направлялась к ним, в упор глядя на Лизу. Еще минута…

— Ради бога, Вальтер, пусти меня! — Голос ее истерически задрожал. — Иначе может произойти нечто ужасное!

Он отпустил ее руку, испуганный выражением ее лица, инстинктивно оглянулся, ища причину странного поведения жены, увидел незнакомку, еще раз взглянул на Лизу и больше не колебался.

— Идем.

Не говоря ни слова, он повел ее в каюту. По коридорам сновали парочки, сюда доносились приглушенные звуки музыки, отголоски веселья. Войдя в каюту, Лиза почти упала в кресло. Вальтер некоторое время молча стоял перед ней, потом глухо произнес:

— Значит, я знаю не все… еще не все…

— Возвращайся на бал, — чуть слышно сказала она, — жалко терять вечер…

Вместо ответа он пододвинул стул, сел рядом с женой, взял в свои руки обе ее маленькие ладони.

— Выслушай меня, Лиза. Если есть что-то такое, что я мог бы узнать… из других источников… будет лучше, если я узнаю это от тебя.

Она молчала. Тогда он повторил более настойчиво:

— Будет плохо, очень плохо, если кто-то другой… откроет мне глаза. Ведь ты этого боишься, правда? — Вальтер повысил голос.

Лиза зажала уши.

— Не кричи! — потребовала она. — Не кричи!

Он схватил ее за плечи.

— Успокойся! Немедленно! — приказал он, бледнея от волнения; потом снова сел рядом с ней и спокойным, хотя и Напряженным, голосом продолжал: — Послушай, Лиза. Перестань бояться и постарайся все обдумать. Если есть что-то серьезное, я должен это знать. Хотя бы для того, чтобы меня не' застигли врасплох, когда… чтобы иметь возможность защищаться… И ' защищать тебя. Тебя тоже. Понимаешь? Одно мне уже ясно: она тебя знает, эта англичанка. Но я не понимаю, почему это тебя так пугает…

— Она не англичанка, — прошептала Лиза.

— Не англичанка? А кто же?

— Полька.

— Ах, вот как!.. Она тоже была… там?

Лиза отрицательно покачала головой.

— Так что же тогда? — допытывался он, отирая пот со лба. — Что? Ведь та… Марта… погибла?

Молчание.

— Разве ты не говорила?..

Лиза резко подняла голову, Вальтер увидел ее лицо, ожесточенное, решительное.

— Нет, ничего подобного я не говорила, — произнесла она холодно. — Когда я уезжала из Освенцима, она была жива. — И внезапно закричала, прижимая к лицу кулаки: — Понимаешь? Жива! Жива!

Вальтер отодвинул стул. Снова, как и накануне, он подошел к иллюминатору, ища чего-то взглядом, хотя за стеклом была ночь и слышалось только завывание ветра. Он искал, лихорадочно искал ответа. Потом стремительно повернулся к Лизе.

— Ты была добра! — воскликнул он почти умоляюще. — Была добра к ней! Так чего же?.. — Он увидел съежившуюся в кресле фигурку жены, опущенную голову и что-то пугающе чужое во всем ее облике. — Разве что… — задумчиво произнес он, — разве что этот бункер, куда…

— Нет! Ее поместили туда не по моей вине.

Я понятия не имела, за что ее взяли. Может быть, она прибыла в лагерь с приговором? Правда, уже за несколько дней до этого я заметила, что с ней творится неладное, но вытянуть из нее что-либо было невозможно. Она не слышала, когда к ней обращались, не отвечала на вопросы, вела себя как помешанная. Не считаясь с лагерными порядками, она часами сидела перед бараком, уставившись в одну точку, словно не могла оторвать взгляда от видневшихся на горизонте гор. Вероятно, она не спала по ночам, потому что глаза у нее покраснели, а зрачки расширились, как у наркоманов. Я заметила также, что другие заключенные стараются не шуметь, проходя мимо нее, а однажды увидела, как они уговаривали ее поесть.

Я вызвала капо.

— Что происходит с Мартой?

— Не знаю. Она… ничего не ест. Совершенно ничего.

Все выяснилось в тот же день. Под вечер на склад явился Грабнер, начальник политического отдела. То, что Марта встала при его появлении, меня не удивило. Таков был устав. Мне и в голову не пришло, что его приход ка-ким-то образом связан с ней. А она. знала. Не успел Грабнер подойти к ней, чтобы проверить номер, как она направилась к дверям. Молча, даже не взглянув в мою сторону, будто меня вообще не было в комнате. Можно подумать, что она с величайшим нетерпением ждала этого момента. А ведь все заключенные прекрасно знали, что такое политический отдел. Я задержала на минуту Грабнера, с которым была в хороших отношениях: