Эдуард Деккер - Сказки и легенды

Поэтому вполне понятно, что в менее развращенных европейцами и удаленных от океана местностях или на незначительных отдаленных постах на Суматре человек, облеченный властью, может сделать много добра. Я еще и теперь сожалею иногда, что в те времена не сумел более широко воспользоваться своими возможностями. Но я был тогда молод, слишком молод.

«Столица» провинции, служившая командору резиденцией, лежала у моря. Но суда редко показывались на рейде, ибо он пользовался у моряков дурной славой. Они приходили из Паданга и Бенкулена, с юга, и из Ачина, с севера, — и это почти все. Порою — очень редко — приходили корабли из Макасcара или еще более отдаленных мест. Привозили главным образом полотняные ткани, гончарные изделия и разные безделушки, и все это торговцы выменивали на золотой песок и камфару.

Я вспоминаю о таком своеобразном предмете торговли, как, например, женские брюки, которые изготовляют в Ачине; их нигде, кроме этих мест, не носят на всем архипелаге. По крайней мере я не видел их на Яве. Да и на Молуккских островах тоже.

По прибытии корабля шкипер или суперкарго [19] Суперкарго, ( португальск .) — на торговом корабле заведует выгрузкой и продажей товаров. обязан был предъявить коносаменты [20] Коносамент — накладная в морской торговле. гражданскому начальнику, который одновременно являлся начальником порта и сборщиком налогов и пошлин. Обычно шкипер наносил ему визит вежливости, причем подносил и кое-какие дары, что вполне согласуется с восточными нравами и на что не всегда смотрят косо. Это считается просто актом вежливости. Действительно, честный чиновник всегда отказывается от подношений, когда высокая цена подарка заставляет думать о попытке добиться незаконных льгот.

Такие попытки действительно были нередки в Натале, и я поручил штурману портовой шлюпки предупредить всех анаход [21] Анахода — капитан корабля, который обычно является и совладельцем груза. Слово арабское. ( Прим. автора ). , что командор не принимает никаких подарков.

В один прекрасный день я сидел с военным комендантом на верхней передней галерее моего жилища, когда почтенный араб с немногочисленной «свитой» — свита в Ост-Индии так же обязательна, как одеяние, — вошел в ограду. Один из полицейских стражей, стоявших внизу на часах, доложил о прибытии анаходы шейха шарифа Алгабаши, капитана корабля, только что прибывшего на рейд. Араб поднялся наверх, отвесил свой сламат [22] Сламат — приветствие у малайцев, соответствует арабскому «салам» или «селям». ( Прим. автора ). и протянул мне судовые документы. Я просмотрел бумаги, сказал ему, сколько он должен внести пошлины, и спросил о цене прамедани…

Не знаю, правильно ли я написал это слово. Вероятно, оно арабское, и я пишу его так, как оно мне запомнилось на слух…

Тридцать лет! И после описываемого случая я никогда больше не встречал ни этого предмета, ни обозначающего его слова.

Пусть знаток определит, правильно ли я назвал и описал этот ковер. Так вот, прамедани — это коврик из шерсти особого сорта, называемого нами смирнским, но значительно грубее. Такой коврик употребляется мусульманами во время утренних и вечерних молитв. Он служит им также при ритуальных омовениях на берегу реки. Так же как и четки, он составляет часть ритуальных принадлежностей правоверного, и очень часто его кладут в могилу вместе с покойником или же накрывают им мертвеца. Чем более потрепан такой коврик, тем для покойника лучше. Коврик играет роль как бы истекшего сроком векселя, который предъявляют к уплате пророку: «за столько-то предоставленных вашей святости доказательств благочестия».

Но когда такой коврик еще новый, ему можно дать и отличное мирское назначение. Его можно положить перед кроватью или диваном, или под письменный стол. Мой приятель, военный комендант, давно просил раздобыть ему при случае пару таких ковриков. Я заказал три-четыре штуки и для себя. Шейх шариф ушел, а спустя несколько часов матрос принес мне узел и оставил его в углу передней галереи.

Вскоре явился другой араб, так же пышно одетый, в сопровождении свиты и такой же степенный, как и первый. Назовем его шейх Авал бин Айдрусси эль Маскат. В сильном возбуждении он стал мне рассказывать, что его товарищ шейх шариф — пройдоха, узурпатор, бунтовщик, фальшивый анахода. По словам шейха Авала, он, Авал, является и капитаном, и собственником корабля, и законным владельцем груза. Он обстоятельно, но довольно путанно рассказал о мятеже, будто бы разыгравшемся на корабле, в результате которого он противозаконно был лишен своего звания и товаров. Во время рассказа взор его упал на узел с прамедани. Мой приятель, комендант, распаковал его и любовался цветами на ковриках. Грубость ткани не портила узора. Грубо подстриженная шерсть была так густа!