Дэвид Герберт Лоуренс - Дева и цыган

Назавтра на балу Иветта ничего не видела, не слышала кругом. Не замечала, что кокетничает с Лео. Не ведала, что отбивает его у терзаемой ревностью Эллы Фрамли. Очнулась она лишь за мороженым с фисташками, когда до нее долетели слова Лео:

— А почему бы нам с тобой, Иветта, не обручиться? По-моему, лучше для нас обоих и не придумаешь.

Конечно, Лео зауряден, зато добр и богат. Он даже нравился Иветте. Но чтоб с ним обручиться?! Глупее ничего не придумаешь! Ей хотелось швырнуть ему в лицо свое шелковое белье — на, обручайся!

— А я думала, ты выбрал Эллу.

— Не будь тебя, может, и выбрал бы. Но ведь ты сама все затеяла: цыгане, гадалка. Как она тебе судьбу открыла, я сразу понял, что я создан для тебя, а ты — для меня!

— Да что ты говоришь? — От изумления Иветта растерялась.

— Ты, наверное, и сама это чувствуешь?

— Да что ты говоришь? — Иветта задыхалась, точно рыба на песке.

— Хоть чуточку чувствуешь?

— Что чувствую? К кому?

— Ко мне. То же, что я чувствую к тебе.

— К тебе?! Это ты все об обручении? Со мной?! Ни за что! С чего ты взял! Мне и в голову такое не приходило. И во сне такая нелепица не приснится!

Теперь она говорила, как всегда, прямо и искренне, но нимало не щадя чувств собеседника.

— А что тебе мешает? — спросил слегка уязвленный Лео. — Я думал, наши чувства взаимны.

— Ты снова об этом? — изумленно пролепетала она с беззлобной, по-девически беспечной искренностью. Одних искренность эта чаровала, других — отвращала.

Столь велико было изумление Иветты, что ее раздосадованному собеседнику оставалось лишь стоять рядом да помалкивать.

Заиграла музыка, Лео взглянул на Иветту.

— Больше танцевать я не хочу. — Она поднялась, надменно оглядела зал — Лео будто и не было рядом. Во взгляде ее еще сквозило недоумение и некая оторопь. Нежная неяркая краса ее и впрямь была под стать белоснежному цветку, столь трепетно взлелеянному отцовской памятью.

— А ты иди, танцуй, — по-детски снисходительно разрешила она. — Пригласи кого-нибудь на этот танец.

Он поднялся и, негодуя, пошел прочь.

А впечатлительная Иветта еще долго изумлялась предложению Лео. Невероятно! Помолвиться с ним! Да она скорее помолвится со своим черным лохматым Пиратом! Да и мыслимо ли вообще с кем-нибудь обручаться? Смехотворнее ничего не придумать.

И лишь сейчас, где-то стороной, промелькнула мысль: но ведь есть же цыган! И тут же Иветта возмущенно отогнала ее. Еще чего не хватало! С ним — ни за что на свете!

Но почему же? — задалась она вопросом, и вновь подкралось замешательство. Почему же? Ни о какой помолвке и речи быть не может. Но почему?

Загадка не из простых. Она оглядела танцующих юношей: оттопыренные локти, толстые ляжки, затянутые талии. Нет, среди них разгадки она не найдет. Конечно, ей претили толстые ляжки и женственно подобранные талии — за ладно сшитыми смокингами и фраками она не видела мужчин.

Что-то во мне есть такое, досадуя на самое себя, ре­шила она, чего мужчины не понимают и вовек не пой­мут. Однако на душе полегчало — и хорошо, что не пой­мут! Так куда проще жить.

Иветта была из тех людей, для кого важнее всего зри­мый образ, вот и сейчас увиделась ей темно-зеленая фу­файка навыпуск, стройные, проворные ноги, не ведаю­щие, как и глаза, покоя, красивые бедра. Не сравнить с толстыми, точно плотно набитые колбасы, ляжками се­годняшних танцоров. Под стать им и Лео. А ведь вооб­ражает, что прекрасно танцует! Гордится своей фигурой!

Иветте представилось лицо цыгана, прямой нос, по­движные тонкие губы, спокойные выразительные чер­ные глаза. Казалось, они целили в неведомую, но очень важную точку и били без промаха.

Она негодующе выпрямилась. Да как смел он так смотреть! Ее гневный взор пришелся на кукольно-щеголеватых танцоров. До чего же противные! И как цыган­ки из пестрого гомонливого табора ненавидят иноплемен­ных мужчин, ненавидят их покорную, точно у смирных домашних псов, походку, так и Иветта возненавидела эту толпу. Кто из них способен одним лишь взглядом под­чинить ее, внушить, что он сильнее?

Нет, домашний пес ей не пара!

Дрогнули тонкие ноздри, упали мягкие каштановые волосы на задумчивое лицо, так похожее на белоснеж­ный цветок. Во всем угадывалось ее девство. И все-таки в этой невысокой юной деве проглядывала поистине колдовская сила, она-то и отпугивала смирных домаш­них псов. Не успеешь и глазом моргнуть, как Иветта пре­вращалась в сущую ведьму.

Потому она и одна, хотя вокруг крутилось немало молодых людей. И чем их больше — тем тоскливее.