Шарль Нодье - Избранные произведения

Впрочем, в этой наивной проповеди сказывалась уже начинавшаяся оппозиция Нодье по отношению к Реставрации. Апелляция к «добродетельному дворянину», ведущему свой род от «чистого источника», звучала достаточно иронически по отношению к тем «ничего не забывшим и ничему не научившимся» французским аристократам, которые толпились в первые годы Реставрации при дворе Бурбонов в ожидании земель, титулов и званий. Правда, действие романа «Адель» относится к 1802 году, то есть ко времени первой реэмиграции дворян при Наполеоне, — но и в сатирическом образе матери героя с ее великосветскими претензиями и в изображении салона Эдокси с его разговорами о духовном превосходстве дворянства и низости «простонародья», несомненно, отразились непосредственные наблюдения писателя над дворянским обществом эпохи Реставрации.

Нодье не мог долго заблуждаться относительно подлинного характера монархии восстановленных Бурбонов. Вместе с тем неотвратимое наступление капитализма, надвигающееся «царство чистогана» внушают ему все больший ужас. И вот писатель оказывается в одиночестве. В самом деле — с кем он? С вчерашними соратниками Виньи и Ламартином? С ними его, правда, объединяет общая ненависть к буржуазии, но ведь они враждебны именно тем идеалам, во имя которых он, Нодье, и не принимает буржуазии. С молодыми прогрессивными романтиками—Гюго, Сент-Бёвом, Мюссе? Ему близок их гуманистический пафос, их свободолюбивые идеалы, но реальная общественная борьба этих писателей вызывает у него откровенную неприязнь. И он избирает для себя как бы третий путь — уходит в мир «чудесного», объявляя этот мир единственным еще остающимся в «современном хаосе» прибежищем художника.

Однако обращение Нодье к миру фантастики вовсе не было уходом от проблем современной ему литературы. «Оппозиция» Нодье продолжалась в рамках самого этого жанра. Именно в начале 30-х годов, когда Нодье в программной статье «Фантастическое в литературе» провозглашает право художника уйти в вымысел, во Франции начинается увлечение Гофманом и ряд французских писателей обращается к фантастике. В 1830 году выходит первое издание «Философских романов и сказок» Бальзака. Несколько позднее по-своему отдает дань фантастической теме Мериме.

Обращаясь к этому жанру, писатели, как правило, вводили элементы фантастики в современную им действительность — это был либо иллюзорный мир «голубой мечты», либо сама действительность, в своей уродливости предстающая как нечто «фантасмагорическое».

Бальзак в «Шагреневой коже» стремится начертать «формулу нашего теперешнего века» — фантастическое помогает ему выделить реальный смысл общественных отношений современного ему общества. Нодье и в сказке остается верным себе; для него «чудесное» и буржуазная действительность — вещи несовместимые. Прозаический «мир чистогана» — считает он — недостоин сказки, недостоин поэтического вымысла.

Любопытно, что, когда Нодье вводит фантастику в современную ему действительность, сталкивает ее с миром «цивилизации», «чудесное» в конечном итоге оказывается мнимым. Если сравнить, например, новеллу «Инеc де Лас Сьеррас» с написанной в том же 1837 году «Венерой Илльской» Мериме, то окажется, что таинственные события, происходящие в обеих новеллах, получают у «сказочника» Нодье более рациональное объяснение: в то время как у Мериме они так и остаются неразрешимой страшной загадкой, в новелле Нодье все разрешается весьма прозаически — таинственное привидение попросту оказывается безумной девушкой.

Нодье обращается к прошлому — к сказке, к легенде, к народному преданию; только в них видит он подлинную поэзию — выражение прекрасных мечтаний человечества в ту далекую «счастливую» пору, когда люди были «добрыми и невежественными», только в них находит мир «простых», «естественных» чувств, не искаженных еще цивилизацией.

«О друзья мои, — обращается Нодье к читателям, — не теряйте же времени, умоляю вас: завтра, быть может, будет уже поздно. Прогресс говорит: я иду вперед, и действительно, чудовище это идет вперед… Поспешим же послушать чудесные народные предания, пока народ еще не позабыл их, пока он еще не стыдится их…»

Лучшие из сказок Нодье, сюжеты которых он чаще всего черпает из французских народных сказок, из фольклора, из исторических хроник, проникнуты любовью к простому человеку, полны веры в победу добра над злом; они воспевают душевную чистоту, верность, любовь; глубоко поэтичные, они блестяще передают национальный колорит воспроизводимой легенды и по праву считаются во французской литературе лучшими образцами этого жанра.