Анри Мишо - Портрет А

Уильям Джеймс писал о веществах более слабых, доступных в его время: «Опьянение — великий стимулятор способности к приятию». {172} Даже если в состоянии опьянения проявляется враждебность, агрессивность, оно объединяет, причем по-новому, объединяет невероятно.

Хоть наркоманов и считают отребьем и не верят в то, что они приобретают какой-то новый опыт (по крайней мере, они не могут выразить его словами), но сами они воспринимают остальных, в том числе ученых и великих людей, как зашоренных.

«L'Agnistoma»: la description de la forme normale du sacrifice de soma dans le culte védique. V. Henry, W. Galand. Ernest Leroux, editeur. Paris, 1906–1907. 520 стр. В 2-х томах.

(«Агнистома»: описание обычной формы жертвоприношения сомы в ведическом культе.)

В Индии, когда божество совершает молитву, в дело идут и наркотики…

Бессмертие — лишь но вторую очередь идея. Прежде всего это ощущение.

Путь от обозначенного срока к бесконечности не так долог, как кажется.

Пока человек не задумывается на эту тему, он ощущает себя вечным.

Но тут приходит врач и находит у него рак, и вот оно — крушение, крушение идеи, которая, как оказалось, вовсе и не была идеей.

Человеку нужно срочно — за несколько недель или дней — смириться с тем, что бессмертие кончилось. Его сознание не знает, как быть.

Рассуждения о краткости жизни, объективное знание о ее конечности — все это он невольно относил к другим людям. Для нею же, напротив, время было нескончаемым. Эту информацию ему непрерывно посылало его тело. Наркотик не изобретает вечность. Он помогает обрести ее вновь, но уже как нечто отдельное, глобальное, единственное, и погружает вас в нее. Как такое может не нравиться? Это бесподобно.

Несколько минут — и вы дрейфуете в бессмертии.

Это состояние некоторым кажется напоминанием о внутриутробной жизни.

Такой уровень сознания и внимательности в не сформировавшемся еще существе!

Может, и правда? Наверно, так и ощущает себя зародыш.

Стало модно воспринимать пантеизм как монотеизм плюс политеизм: единственный Бог для посвященных, и дополнительные божества для мелких людишек (мелких — в интеллектуальном и в социальном масштабах, а также по месту в кастовой иерархии) — им ведь нужна дополнительная опора. Такой взгляд неверен.

В противоположность западным религиям семитского происхождения, основанным на модели Отец-Сын.

В иудаизме Бог — всемогущий отец. «Бог сил». {173} Бог, у которого есть возлюбленный сын, богоизбранный народ. Правоверный должен остерегаться. Это бог, которого нужно бояться, умолять и который у человека, вечного грешника, будет неизменно вызывать чувство вины.

В магометанстве — Аллах. Перво-наперво признавать Его. Проявлять покорность.

В христианстве — та же модель Отец-Сын. Вдобавок есть сын Бога, его воплощение, и именно сына нужно возлюбить, именно он выступает заступником людей. Можно еще себя с ним отождествлять, а женщины могут отдавать ему, божественному жениху, свою любовь.

Культ Девы Марии, романтизирующий отношения сына с матерью, где сын навсегда остается сыном.

В Средние века (феодальная модель) воздают почести Господу, как своему синьору и господину. Верность. Защищают честь (!) владыки-сюзерена. Римская церковь прежде всего требует послушания.

Ни одна из этих моделей не выглядит особо привлекательной для современного человека, который отвергает все, что напоминает об отце, хочет полагаться только на себя самого, испробовать свои собственные возможности.

Фармацевтическая зависимость от мескалина, гашиша и галлюциногенов, которую и зависимостью-то можно назвать с натяжкой, не идет ни в какое сравнение с настоящей и очень серьезной зависимостью, вызываемой героином и другими подобными наркотиками, которых я не принимал, и не только по этой причине.

Перевод С. Апта.

Перевод В. Станевич.

Здесь и далее стихи в переводе А. Поповой.

Так отреагировал на одну из первых книг Мишо французский писатель Поль Низан (1905–1949) в статье в журнале «Европа» в 1933 г.: «Он вечно пребывает в скверном настроении, которое обрушивает на все подряд, на все страны, накидывается на самые устоявшиеся истины. (…) Может, и не стоит никуда ездить, если из кругосветных путешествий привозишь только злость и еще раз злость, которая была в тебе уже до отъезда» (цит. по В. Ouvry-Vial. Henri Michaux: qui êtes-vous. Lyon, La Manufacture, 1989. P. 100).