Ярослав Гавличек - Невидимый

Повествование от первого лица вообще дает большие возможности для проникновения во внутренний мир героя-рассказчика, но эта форма, как правило, затрудняет выражение авторской точки зрения. Однако Гавличек проявил большое психологическое мастерство, и в воспоминаниях Швайцара образ этого незаурядного и страшного человека вырисовывается не таким, каким он видит себя, а в его подлинной сущности. Швайцар не очень-то снисходителен к себе в своих воспоминаниях, вернее, он бравирует своей почти циничной откровенностью, которую сам расценивает как отсутствие сентиментальности и считает выражением духовной силы. Поражает его непоколебимая уверенность в своей правоте, вообще в праве сильного безжалостно топтать людские судьбы, его презрение ко всяким проявлениям слабости, как он именует естественные человеческие чувства, доброту, любовь и жалость.

Сын бедного деревенского столяра, Петр Швайцар вырос ь многодетной, недружной семье. Счастливый случай в виде каприза старого богача позволил ему получить образование и стать инженером-химиком. Но он с ранней юности поставил перед собой цель — как можно выше подняться по социальной лестнице, и настоящая крупная игра начинается со знакомства с дочкой владельца мыловаренного завода Соней Хайновой. Нельзя сказать, чтобы Швайцар остался совсем равнодушен к очарованию юной, привлекательной и удивительно наивной девушки, но он разыграл свою атаку как шахматную партию, рассчитав ходы и исключив всякое чувство как ненужную помеху. В своем рассказе Швайцар даже как бы извиняется за те порывы искреннего чувства, которые им порой овладевали. И он добивается своего, сыграв на искренней влюбленности девушки и неспособности Старого Хайна отказать в чем-либо своей избалованной наследнице. Впрочем, фабрикант быстро понял, что профессия будущего зятя, способного взять на себя управление заводом, сулит ему немалые выгоды, и это как-то уравновешивает в глазах Хайна низкое происхождение жениха дочери. Швайцар входит в семью фабриканта, и тут начинается драма. Семейная жизнь молодых сразу же после свадьбы превращается в ад из-за присутствия в доме безумного брата хозяина Кирилла, воображающего себя невидимым для окружающих. Слабость и сентиментальность Хайна, его слепая покорность тетке, привыкшей самовластно править в семье и обожающей безумного племянника, мешают ему удалить Кирилла, хотя его присутствие действует на и без того слабую психику Сони так сильно, что и она теряет рассудок, вообразив себя возлюбленной «Невидимого».

Автор использует все возможности, которые дает избранный им прием изображения событий через призму восприятия героя: острый и недоверчивый взгляд плебея, попавшего в чуждую среду, позволяет бесстрастно фиксировать все слабости и пороки вырождающейся семьи, над которой как страшный рок нависло наследственное безумие. Швайцар искренне считает себя жертвой, и, конечно, он прав в своей уничижительной оценке изнеженного, не знающего забот, привыкшего жить за счет чужого труда буржуазного семейства Хайнов. Но как бы яростно сам герой ни оправдывался в своих воспоминаниях, как бы ни обвинял он других, читателю становится ясно, что если бы не его безоглядная жестокость и аморальность, обстоятельства могли бы сложиться иначе и Соня не погибла бы.

Эти же свойства Швайцар проявляет и в качество директора завода, который вскоре переходит полностью в его руки. Герой цинично рассуждает: «Национализм, социализм — до всего этого мне не было никакого дела. Я понимал одно: собственное преуспеяние». Однако несомненно, что, несмотря на свою подчеркнутую асоциальность, Швайцар прочно связал себя с идеологией и практикой собственнического общества, приняв па вооружение его самые агрессивные и античеловеческие принципы. С нескрываемой похвальбой он рассказывает о том, как безжалостно искоренялись им те патриархальные нравы, которые господствовали на заводе до его появления, как постепенно вводилась та потогонная «рационализированная» система, которая так характерна для «передового» современного капитализма. С самоуверенной откровенностью Швайцар повествует о драконовых мерах, которые он применял, чтобы «извлечь из рабочих часов все, что только было возможно», как безжалостно выгонял ослабевших или неугодных ему рабочих и инженеров на улицу. Сцены на заводе, когда Швайцар начинает наводить там свои порядки, принадлежат к наиболее сильным в романе.